Втроем мы обошли все вагоны. Первый и последний предназначались для конвоя.
Кропотливая работа – уточнение списков больных соответственно вагонам заняла несколько часов.
На следующий день начали привозить больных. Первыми были обитатели 14-го корпуса – самый трудоемкий контингент для транспортировки: много больных на носилках, на костылях, в громоздких гипсовых повязках. За ними следовали терапевтические больные, среди них – тоже многие на носилках. Работали до наступления сумерек. Туберкулезных больных оставили на завтра.
Вернувшись, зашла в Зону: тишина и немного жутковатая пустота. Загораются фонари на высоких столбах. А половина окон в корпусах пугает своей темнотой.
Легкая грусть и очень большая радость.
Захожу в туберкулезный корпус. Всеобщее возбуждение. Никто не спит. Все в движении, взволнованы, на лицах растерянность, недоумение. Вальтер, как все, в панике. Оказывается, кто-то пустил слух, что эшелон уйдет сегодня ночью. Всех взяли, а их оставили.
Рассказываю, объясняю, успокаиваю. Наконец, как будто поверили.
В 12 часов следующего дня все больные уже были размещены по вагонам. К часу дня, попрощавшись с сотрудниками, в сопровождении Веры и Маши, приехала я.
На прощание Елатомцев очень искренне сказал:
– Буду очень рад, если твоя безумная затея не кончится провалом.
И крепко пожал мне руку.
Боже мой, никто никогда не знает, что впереди.
Мы с Верой обошли все вагоны. Жалоб не было. Все устроились относительно удобно. Тесноты не было. Во всем эшелоне всеобщее ликование. И Вальтер – его полноправный участник. Он сидел на своем матраце, обхватив руками тощие колени и улыбался. Глаза блестели, румянец стал ярче.
Вдруг появился Василий Петрович и, словно продолжая прерванный разговор, сказал:
– А, знаете – ваш-то ничего, я с ним познакомился. Может, и впрямь доедет, глядишь, довезете.
И тут же, словно спохватившись:
– Но, если что – сразу оставляйте его здесь.
Я промолчала.
Все вздрогнули, когда пронесся первый гудок.
И тотчас, словно в ответ, с шумом и лязгом, задвигались и запирались двери вагонов. Третий гудок – эшелон дрогнул. Стоя у открытой двери нашего вагона, я еле удержалась на ногах.
Итак, около трех часов солнечного августовского дня из Рязани тронулся состав особого назначения. Он шел на Запад через Москву.
Я с детства люблю поезда. Есть что-то таинственное, завораживающее в ритмичном рисунке звуков. Если закрыть глаза и отдаться магии движения, реальная действительность теряет очертания, а пестрая мечта подхватывает тебя.
И захотелось мне вернуться в края той мечты.