Дверь в кабинет была полуоткрыта, я остановилась на пороге и громко, ни к кому не обращаясь, сказала:
– Здравствуйте.
Разговоры мигом стихли, и все уставились на меня.
Я была в матроске с большим голубым воротником, золотистые волосы натуральной блондинки были коротко подстрижены, с короткой челкой.
Не получив никакого ответа на свое приветствие, я подошла к столу начальника, отрекомендовалась и положила прямо перед ним диплом, путевку и паспорт.
В кабинете было очень тихо. Взгляд начальника медленно скользнул по моей фигуре, затем он взял документы, перелистал их, еще раз мельком взглянул на меня и достаточно громко и отчетливо произнес:
– Господи, какая зелень! – Затем, уже совсем громко, обращаясь к Пустынскому:
– Что же это за безобразие, опять то же самое, ведь я четко написал: нам нужен хирург, – и вот ответ.
Этот нелюбезный прием меня озадачил, на какой-то миг мысль отказаться от работы снова взяла вверх. Мной владели, сменяя друг друга, различные чувства. Наконец, победило стремление самоутвердиться, и я уверенно произнесла:
– Я и собиралась работать хирургом.
На лице начальника вспыхнула насмешливая улыбка, сзади раздался приглушенный смех. И тут Пустынский, ласково улыбнувшись, обращаясь ко мне, сказал:
– Так это же замечательно. Вы нам очень подходите.
Добрый человек бросил мне спасательный круг.
– Хорошо, – категорически сказал начальник, – после конференции разберемся. Садись.
Я обернулась: было два свободных стула – в первом ряду, прямо перед носом начальника, и в последнем ряду. Я, естественно, выбрала второе.
– Э, нет, – услышала я приказной тон. – Садись здесь, – он указал на передний стул.
Так за мной это место и закрепилось на все три долгих года. Равно как и слово «зелень», в виде доброй дружеской насмешки. Я ведь действительно была совсем «зеленой».
Правда, и здешние врачи не были старыми, но все же опытнее меня. Самый молодой врач в коллективе оказался старше меня на десять лет. Может быть, по этой причине, а может и без всякой причины, с первого раза, обратившись ко мне на «ты», Елатомцев утвердился в этом на все последующие годы моей работы в госпитале. Всем остальным врачам он говорил «вы». У нас с ним сложились хорошие, доверительные отношения. Я глубоко уважала его за справедливое отношение к людям, безоглядную прямоту, честность, любовь к больному человеку.
Началась конференция. Сидя перед «ясными очами» руководителя, я пыталась вникнуть в суть происходящего. Но это никак не удавалось. Слишком сильным было впечатление от оказанного мне приема. Пережитый эпизод явился для меня вполне заслуженным уроком. Я ведь совершенно серьезно рассуждала сама с собой, подойдет ли мне работа в этом госпитале. И в глубине своего сознания отвечала на этот вопрос скорее «нет», чем «да».