– Лорд Белхорст, приятно вас видеть! А что малышка Хельга, таки я по ней жутко соскучилась! Говорят, вы сегодня устраиваете поэтический вечер. Так вот, чтоб вы знали, если оно только ради этого чёрного грубияна, то дайте ему седлом по голове, он всё равно ничего не смыслит в литературе! Нет, корчить знатока он умеет, но отличить Рубцова от Мандельштама… я вас умоляю!
Мне пришлось сцепить зубы, ласково похлопать её по крутой шее и всё равно встать перед стойлом Центуриона в позе оперного певца. Вороной конь утвердительно всхрапнул и стукнул копытом, призывая всех к молчанию. Я прокашлялся, выждал паузу и в наступившей тишине начал по памяти:
Нынче ветрено и волны с перехлёстом.
Скоро осень…
Слушали вежливо. Не перебивая и даже не шлёпая хвостами редких сонных мух. Лошади вообще удивительно умеют слушать. Примерно через полчаса Седрик, дождавшись паузы, деликатно поинтересовался, надо ли разогревать второй раз или я соглашусь на холодный ужин. Центурион, качнув длинной гривой в знак признания моей памяти и недюжинного актёрского дарования, благородно отпустил меня на кухню. Все прочие лошади благодарили за чтение стихов качанием головы, а впечатлительная Ребекка даже чмокнула меня мягким храпом в щёку. На людях я никогда не имел такого успеха…
В обеденном зале уже ждали довольный, как сорок мартовских котов, дядя Эдик у камина и скромный Метью в уголке, на скамье, с новыми свежестругаными костылями. Толстуха Агата наложила мне в миску какую-то коричневую кашу из бобов, чернослив, лук и разваренную до белых волокон свинину. Потом принесла хлеб и кувшин с водой. Что делать, у нас в замке редко шикуют, да и во всём королевстве, надо признать, тоже.
Каменистые северные земли никогда не были богаты урожаем, по моей территории не проходили постоянные торговые караваны, а с крестьян много не выжмешь. Тем более после недавней битвы мы потеряли и людей, и хозяйственные постройки, и часть домашнего скота. Впрочем, на скудность нашего ужина не жаловался даже бывший бог…
– Когда мы ходили в походы на Гринланд и дальше, вплоть до земель ныне Американского континента, то воины питались горстью овсяной муки и морской водой, – напропалую врал он, отвлекая неподкупную кухарку от контроля за вином. То есть вешал лапшу на уши, пока Седрик под шумок нацеживал второй кувшин из большой бочки. – В особо удачные дни мы ловили беспечных альбатросов и ели их сырыми. Но настоящее пиршество было, когда на море поднималась буря! Рыба, влекомая волнами, часто ударялась лбом о борта нашего драккара и теряла сознание, и тогда мы ловили её голыми руками. А рыба – это фосфор! Пища для мозгов! Парни уходили в плавание неграмотными варварами, а возвращались с айкью профессоров Сорбонны!