— Ешь, ешь, Сунер, поплотней. Не торопись, — кивает Сунеру Бёксе. — Для работяги главное, чтобы желудок был покрепче набит. Тогда силу в себе чуешь.
— Верно, Бёксе, верно, — поддерживает его мать и спрашивает: — Как нынче сев, Бёксе?
Голос ее слегка дрожит, а лицо становится грустным и будто обиженным. В прошлую весну она работала на подвозке зерна сеяльщикам, а в этот раз осталась дома — постарела, ослабла...
— Ничего, тянем потихоньку, — отвечает Бёксе. — Скоро отсеемся.
— Лишь бы хлеба встали. Уродилось бы... — вздыхает мать.
— Конечно. Хлеб — всему голова. Недаром говорится: лучше в дом ячменя чашку, чем золота с лошадиную голову.
— Отработала я свое... — не выдерживает мать. — Последняя моя весна была. Вот, думаю, если и косить не смогу, что-то со мной будет, а, Бёксе?..
Бёксе и Сунер выходят на улицу. Первое, что бросается в глаза Сунеру, — красное полотнище флага над сельсоветом. «Да ведь сегодня праздник! Первое мая!» — вдруг вспоминает он. Флаги развеваются повсюду: над школой, над магазином, над клубом. Сунер чуть не плачет. Как же так? Даже о празднике забыл из-за этой работы! Лицо Сунера до того печально, что Бёксе без труда угадывает его настроение.
— Брось, Сунер! Не расстраивайся, — обнимает он его за плечи. — Наш праздник придет после. Вот отсеемся и погуляем. Весь колхоз будет отмечать. Уж это будет праздник, можешь мне поверить!
Небо с утра пасмурно. Сизо-лиловые тучи совсем прижались к земле, несутся, наскакивая друг на друга, бесшумно стукаясь о вершину горы Куяган. На столбах гудят провода под ветром. Во многих домах еще спят — избушки стоят безмолвные, притихшие, с сиротливо холодными трубами. Коровы, хоронясь от ветра, прячутся за стенами сараев, лежат под пряслами. Собак и совсем не слышно. За речкой, по долине Кушкулы, тянет бесконечную борозду трактор. Отсюда, с высоты, — деревня разбежалась по пологому холму — долина Кушкулы напоминает серый лист огромной тетради, а на нем как бы ровной по линейке карандашной чертой эта строгая линия — след борозды.
У мостика, посередине деревни, скучились подводы. Собрались две бригады на работу. Одну из них в шутку стали звать «черноворотыми», другую — «сероворотыми», потому что бригадиры обеих бригад ходят в одинаковых полушубках, но с воротниками разных цветов.
— Бёксе, Сунер-то, оказывается, с вами? — слышится удивленный голос из кружка хмурых от утреннего холодка людей.
— Все понятно. Теперь переходящий вымпел и премии — ваши!
— Как, Сунер, идет работа?
— Ничего, — смутился Сунер и шмыгнул за ящик на телеге, прячась от ветра.