Жену свою Жорик не любил. Точнее, не успел полюбить. Ну, как это? Пару раз секс, подробности которого он припоминал с огромным трудом, вроде бы было, и – бац! Здрасьте, я беременна! Жорик посчитал, что его «поймали». И друзья его так считали.
– Да, залетели тебя, – искренне сочувствовали они. – Понятное дело, она ведь не москвичка. Не ты ей нужен, а прописка.
Жорик охотно усомнился бы в том, что Гришка – его сын. Но разве от таких сыновей отказываются?! Нет, ими гордятся! Вот и Жорик всем говорил:
– Гляньте, какие мы, Схованские!
И его многочисленные друзья опять-таки были единодушны:
– Похож, похож. Ну, вылитый отец!
Впрочем, и детские фотографии Жорика это подтверждали. Гришка – Схованский, никаких сомнений!
К сыну Жорик всегда относился с опаской. Когда Гришка был маленьким, просто не знал, как с ним обращаться. Однажды, семилетнему, налил пива. Завел к себе в гараж, показал новую тачку. И, открыв бутылку, налил, как взрослому, ему и себе, обмыть. Гришка глотнул и сморщился: гадость! Потом пиво выплюнул. Жорик аж передернулся. Сын выплюнул пиво! Как и не мужик. Потом Жорик стал себя утешать: маленький еще, не понимает. Гришка, набычившись, молчал. Именно в этот момент между отцом и сыном и возникло непонимание. Гришка не мог понять, почему папа заставляет его глотать эту гадость? Схованский же не догонял, почему сын упрямится? Не водки же налил. Пиво – это вкусно. Надо же с чего-то начинать!
Узнав о происшествии в гараже, жена закатила скандал. Свекровь ее поддержала. Вместе они приперли Схованского к стенке: и думать не смей!
Но Жорик все еще мечтал, что сынок вырастет, поумнеет, и они вместе будут мыть машины, потом вместе пойдут в ресторан… Сын – это всегда компания. Подойдет, хлопнет по плечу, скажет:
– Ну что, батя? Пойдем, вмажем с устатку?
«Батей» Гришка его так никогда и не назвал. Даже папой. Говорил всегда: отец. Как стало казаться Жорику, Гришка никогда и не был ребенком. Маленький-маленький, и вдруг – бац! Победитель и неоднократный призер Олимпиад! Видать, в мамку пошел, умный.
«Родила, сука… – скрипел зубами Схованский. – Чужака, такого же, как сама». Ибо с сыном, как и с женой, ему говорить было не о чем. Это они могли болтать часами, а порою на своем, «птичьем» языке. Жорик понимал, что это ему назло.
– Папка тупой, да? – набычившись, говорил он. – Только папка всех вас кормит!
Именно поэтому Гришка и уехал.
– Я сам на все заработаю, – сказал он, как взрослый. – А от этого мне ничего не надо.
«Этот» имелся в виду отец.
Отъезду сына в Америку Жорик несказанно обрадовался. И тут повезло! Схованский всерьез опасался, что Гришка помешает ему пить. Сын всегда был на стороне матери. Отца же он откровенно презирал. Пока был маленьким, смотрел исподлобья, как волчонок, когда слышал «сука драная». А классе в девятом подошел и посмотрел прямо в глаза: