— Нет, спасибо вам большое, но мне, действительно пора.
— Да, пойдем, я подвезу тебя, мне как раз по пути.
Все сидящие за столом, включая меня, удивленно взглянули в сторону Кирилла, который только что, предложил подвезти мою подругу.
— Она не поедет с тобой. — Фыркнула я.
Лизка посмотрела на меня, но ничего не сказала. Романов встал из-за стола и кивнул Лизе, указав жестом, в сторону выхода.
— Пойдем.
— Лиза, может действительно, стоит, поехать с Кириллом, уже поздно, езжай.
— Мам! — Крикнула я, явно показывая, то что, я против этого.
— Все нормально, Лер, я поеду.
Я не одобрительно посмотрела на подругу, а потом на младшего Романова.
— Если ты.. — Я не успела договорить, то, что начала, потому что, мама перебила меня.
— Лера! Если собираешься говорить гадости, делай это, пожалуйста, не за столом, а лучше, вообще воздержись.
— Мам, я не доверяю ему.
— Ох, заткнись. Лиза, пойдем.
Лизка встала со стула и посмотрела на меня так, будто ждет одобрения с моей стороны, но, конечно же, она его не получит.
— Езжай. — Сухо сказала я, даже не посмотрев в ее сторону.
— До завтра. Спасибо вам большое, еще раз, и извините, что вот так вот, прервала ваш семейный ужин.
— Ничего страшного, все в порядке, на самом деле, ты сделала этот вечер не таким скучным, каким он бывает, обычно. — Произнес Владимир Николаевич, допивая свой малиновый чай, запах которого, разносился по всей кухне, ненавижу малину.
Лиза со всеми попрощалась, и удалилась с кухни, в сопровождении Кирилла, выражение лица, которого было абсолютно невозмутимо, что раздражало меня, еще больше.
— Эй! Если ты обидишь ее, я отрежу тебе ухо, пока ты будешь спать. — Прокричала я, выскочив на улицу. Лизка уже сидела в машине, на переднем сидении, а Романов закрывал за ней дверь. Вот лицемер, пытается казаться джентльменом, но я то, знаю, что он терпеть не может мою подругу, может она мила и привлекательна, но она дружит со мной, а значит, она не может ему нравиться.
— Ты глухой, Романов!?
Когда Кирилл игнорировал меня, это раздражало еще больше, чем то, когда он говорил какие-либо оскорбительные гадости. Подойдя к двери с водительской стороны, своей машины, Романов обернулся.
— Ты бы предпочла оказаться сейчас на месте своей подруги, не так ли? — Он ухмыльнулся, и мне хотелось прибить его, стукнуть чем угодно, только бы он заткнулся и не улыбался, как идиот, хотя его улыбка была потрясающей, ровные белые зубы, не большие ямочки на щеках. Мне всегда нравилось, как он улыбается и заразительно смеется, но он никогда об этом не узнает, потому что я никогда ему не скажу, не хочу повышать его самооценку, которая итак, кажется, уже взлетела до небес.