— Доклад закончил, — как курсант на экзамене, ответил старлей Будкин. От Куринова не укрылись иронические улыбки офицеров.
— Прошу уточнения, — отчетливо проговорил корабельный химик капитан-лейтенант Папута. В течение последнего года офицер проявлял странности. Панибратствовал с нижними чинами, как говаривали на царском флоте. Ладно бы фамильярничал, но и не гнушался обедать вместе с матросами в кубрике, что не приветствовалось в офицерской среде. С приходом корабля во Владивостокский судоремонтный завод совсем преобразился. Каюту заставил рисованными фотографиями бородатого старца, брошюрами о мифической фашистской организации «Аненэрбе», телепортации, левитации. На эти странные темы заводил умные разговоры. Особенно надоедал ими в кают-компании. — Я располагаю самой достоверной информацией об острове Матуа. Потому предупреждаю, нас посылают в самое пекло адской кухни дьявола! Предлагаю мне поручить рассказ экипажу об опасном острове в специальном боевом листке.
— Дельное предложение, — поддержал командир, пытаясь уйти от «сумасшедшего» Папуты, но тот воспринял хитрый ход командира за одобрение своего предложения и продолжил:
— На острове столкнемся с невиданным ранее оружием массового уничтожения!
— Очень хорошо, — попытался успокоить странного подчиненного Куринов, — с боевым листком разберитесь с нашим «психологом». Обращаться с новым оружием, которое вы найдете на острове, поможет командир ракетно-артиллерийской боевой части. А вас, товарищ Баранов, попрошу взять заботу о быте морпехов. Они вот-вот прибудут.
Папута же, получив карт-бланш, таинственно и с превосходством елозил взглядом по лицам присутствующих. Сегодня он был в ударе и чувствовал очередную победу над сомневающимися в его особой миссии. Сил в борьбе за свою особенность и избранность прибавляло недавнее решение медицинской комиссии об его полном психическом и телесном здоровье. Особенно досаждали старший помощник и корабельный врач. Первый отстранил от дежурств по кораблю и ходовых вахт, что для офицера всегда унизительно. Второй замучил направлениями на обследования в госпиталь, откуда его посылали в гражданские медицинские центры. Там бальзаковские дамы любезно поили чаем с лимоном, а после ночной проверки на всех местах его тридцатипятилетнего тела ставили губами печать со словами «здоров, как бык». Не мог Папута знать только о главном — решение по нему принял сам командующий Тихоокеанским флотом. «Не может быть по определению сумасшедших военно-морских офицеров. Пусть служит, а не подает пример другим для симуляции опасной болезни. Дурной пример заразителен», — справедливо рассуждал командующий. Он хорошо помнил, как в конце девяностых офицеры под любым предлогом увольнялись, и остановить этот процесс долго не удавалось. Другие сегодня времена, но страх перед неуправляемым офицерством остался на всю жизнь. Хаос страшен в первую очередь для некогда хорошей организации. Она ломается долго и болезненно, а возрождению сопротивляется.