— Согласен — недовольно кивнул мертвец.
Эйлин отбросила чашу в сторону (причем сжатые пальцы разогнула с некоторым трудом) и маленьким ножом резанула себя по ладони. Из глубокого пореза потекла кровь, заставив покойника издать полустон-полувсхлип, кружившие у самой земли прочие души заволновались и подхлынули поближе. Мать вытянула руку вперед, сложив ладонь ковшиком.
— Пей!
Мертвец осторожно, словно сладчайший нектар, сделал первый глоток.
— Какие проклятья на меня наложены?
— Иссушения сил, мертвой воли и пустого дома.
Второй глоток.
— Каким образом они завязаны между собой?
— Тиреннским крестом.
Третий глоток. Мертвец уже не просвечивает, его тело похоже на материальное, и вроде бы, даже полы мантии чуть колышутся от ветра.
— Став хранительницей местного источника, сколько времени я выиграю?
— Примерно десять лет.
Он по-прежнему удерживал протянутую ему руку. Эйлин с силой потянула, лицо мертвеца исказилось, но удержать добычу он не смог. С яростью ударив по невидимой преграде, он в то же мгновение возник передо мной, бессильно процарапал пальцами в десятке сантиметров от моей шеи и вновь вернулся к маме.
— Нет! Подожди!
Души закружились вокруг, едва мать начала песнопение. Слова древнего гимна заставляли их покинуть мир живых, вернуться в то холодное то ли место, то ли состояние, откуда их призвала жестокая магия. Они сопротивлялись, отчаянно сопротивлялись и ничего не могли противопоставить приказу, подкрепленному именами забытых ныне богов. Последним ушел родственник. Он до конца тянул к нам руки, угрожал, обольщал вернуть в род, сулил богатство и силу... Эйлин его не слушала.
Даже с крепко зажмуренными глазами я видел тоску и жажду на его лице.
Мать стояла, сгорбившись. Лицо — белое. Глаза — безумные. Я мгновенно забыл о предупреждениях (не самый умный поступок, признаю) и, не проверив, все ли души покинули нас, бросился к ней. Ухватился обеими руками, встряхнул:
— Мама!
Эйлин вздрогнула, неловко обхватила меня за плечи одной рукой, другой с силой провела по лицу:
— Халь. Получилось.
— Ты как?
— Нормально.
Она встряхнулась, с удивлением посмотрела на ладонь, показала мне. В неверном свете Луны с трудом различался тонкий, по виду, словно давно заросший шрам. Только вчера его еще не было.
— Пойдем домой, мам. Там наши волнуются.
— Прибрать... здесь...
— Я вернусь и все сделаю. Пойдем.
Мать заработала магическое истощение и еле передвигала ноги. Шла, с каждым шагом все сильнее наваливаясь на меня. Сам по себе ритуал не особо емкий, основная часть силы ушла на «подкормку» голодного мертвеца, ну и восстановиться от предварительных действий не успела. Поэтому первое, что я сделал, когда довел Эйлин до дома и сдал на руки встревоженному отцу — приказал Севу напоить маму укрепляющим.