Как бы сказали мои дети, «не качает». В смысле, не согласна. То есть на отношения согласна, но просто так заниматься сексом, раз-два и разошлись — нет. Каким бы привлекательным Стас мне не казался.
Сама справлюсь, безо всякой помощи. Что я, газовый баллончик в магазине не куплю? Или не найду с кем проконсультироваться или даже нанять своей охраной? Плакали мои сбережения на отпуск, но жизнь и здоровье дороже.
Чай давно вскипел, беру чашку и смотрю на свои руки. Они дрожат.
Как же больно, Отче. Я всегда хотела сеять доброе и вечное. Искренне верила, что родилась на свет для того, чтобы мир сделать лучше…
Оказалось, это как бой. Ты каждый день встаешь на битву.
Но могла ли я подумать, что однажды битва за доброе и вечное может стать последней?
Уже не хочется предпринимать ничего. Устала. Устала от равнодушия, неустроенности своей жизни, бесполезности всяческих попыток что-либо наладить. Кажется, только двадцать минут назад, рядом с Робертом в чайном клубе, я была абсолютно счастлива…
Может, уволиться?
Маловерная. Что, Вероника, думала, все в мире так легко? Мечтала сделать его лучше — получите и испытания в нагрузку. А кто говорил, что все будет, как ты хочешь? Никто.
Вот и ноги в руки. Думай, как защитить Аню.
Анька. Боже мой, что придумать?
У Маринки я уже не была такой категоричной в отношении Стаса.
— Ты, Вероника, точно дура, и Стас твой прав. Думаешь, если это все действительно так плохо, как говорит твоя девочка, эти люди будут шуточки шутить с тобой? Тут в полицию надо идти. Не знаю, куда при таких случаях обращаются, но можно спросить…
— Марин, у меня нет доказательств. Какие доказательства? Слова школьницы, которая сама трясется, как осиновый листок? Наблюдение из окна ее подружки? Что я предъявлю, что?
— Не обязательно предъявлять что-то.
— Кому ты это говоришь…
— Пора давно вскрыть этот нарыв! Объяви в школе, что тебе угрожают! Расскажи всем о Лене!
— И подставь под удар Аню? Лена вычислит ее в два счета, у нас под лестницей больше так никто не любит сидеть. А еще — представь, что я скажу такое! Это должны быть не голословные обвинения! Чем я подтвержу? Только нарвусь на скандал…
— Стас подтвердит.
— Нет, — качаю головой, — здесь даже не в этом дело. Ее нужно за руку поймать, и прилюдно, при свидетелях… Иначе мне родители не поверят. Скажут, что я оговорила их дочь, и дело на меня заведут, с легкостью в суд вызовут. Они же работают в этой сфере, пойми!
— Да плевать! Иди и выиграй этот спор. Пусть там дочь свою осмотрят, я не знаю…
— Марин, зато я знаю, о чем говорю. Если бы родители не были очарованы своей любимой доченькой, я бы, наверное, что-то и предприняла. Но здесь бессильна. Все на словах, а слова можно легко опровергнуть. Будто не знаешь.