Не испытывая особого энтузиазма, я воспользовался общей суматохой и отправился покурить. Но нe успел я выбраться из опасной зоны, как столкнулся со всем синклитом высшего начальства, в том числе с майором Мичковым. Огромная лысая голова майора покрылась красными пятнами. Он даже не прохрипел, а прошептал: «Что, мать твою, разгуливаешь, доволен, диверсант. Не волнуйся, живым отсюда не выйдешь. Мы знаем, это твоих рук дело». Мне оставалось промолчать и поспешить на линию огня.
Следствие по поводу пожара тянулось долго, вызывали всех, ходили туманные слухи. До малейших деталей вызнавали все обо мне и моей реакции на случившееся. Я ожидал самого худшего – долго ли вообще состряпать дело. Был бы человек, а статья всегда найдется, тем более в лагерной зоне, да еще и уголовной. Но спасла меня моя неожиданная дружба с Лешей Соловьем, бывшим королем зоны.
Меня всегда удивляло, каким образом этот щуплый парень с летучей походкой умудрялся внушать страх и уважение не только блатным и активистам, но и лагерному начальству. Однако дело обстояло именно так. О нашей дружбе с Соловьем знала вся зона, и ни один заключенный, даже за существенные блага, не решился в те дни, да и много раз позже дать на меня липовый протокол.
История с поджогом забывалась. Лес, разумеется, списали, заключенных на другой объект не перевели. И мы еще долго таскали с места на место обугленные бревна, возвращаясь в барак черными от копоти. И только потом лагерные друзья сказали мне, что красную зарю устроил Маркузе, уже давно гулявший по Тюмени. Я тогда не придал значения этому разговору. Откуда было мне знать, что с Маркузе я еще встречусь…
Прошло четыре года, и в дверь московской квартиры, где я жил у друзей, раздался звонок. На пороге стоял Маркузе. Начались расспросы, воспоминания, бросились в «Гастроном», который вот-вот должен был закрыться. В шумной очереди за водкой мне неожиданно вспомнилась горящая лесобаза, и я весело спросил: «Не ты ли им тогда петуха пустил?» Маркузе вздрогнул и самодовольно сказал: «Да откуда тебе знать».
Вернулись в квартиру, пошли застольные разговоры. Оказалось, что мой лагерный знакомый исповедует все ту же идеологию. Он совал мне единственную изданную по этому поводу в СССР книгу «Третий путь Маркузе». Более того, он поведал мне, что стоит перед дилеммой – бороться в России или уезжать для этого на Запад, что, мол, у него и здесь дел достаточно. О делах этих я его, разумеется, не расспрашивал. Я водил его по московским компаниям, крутил ему пленки бардов и даже ухитрился достать для него билет на «Гамлета» в театр на Таганке. То есть развлекал его по первому разряду.