Он придерживает дверь для меня, и, когда я вхожу в огромную комнату, я стараюсь не смотреть вокруг. Он указывает на кожаное кресло.
— Присядь здесь.
Он смотрит вниз на его планшет, затем вверх в мои глаза.
— Голубые или серые глаза? — смотрит, прищуриваясь, он.
— Голубые, — полушепотом говорю я.
Он кивает один раз и что-то быстро пишет.
— Сколько тебе лет, Лорен?
— Двадцать пять, — это правда, мне двадцать пять.
Он снова качает головой, затем смотрит вниз на свои часы.
— Пойдем со мной. Посмотрим, сможем ли мы с тобой сотрудничать.
Я следую за ним через фойе, все еще стараясь игнорировать каменные стены и маленькие балкончики, что так сильно напоминают мне о той ночи, когда Мать вела меня в мою комнату. Он проводит меня по освещенному факелами холлу мимо копии статуи Давида, и мимо двери, в которую мы вошли в пятницу, чтобы попасть на шоу. Через еще примерно двадцать шагов он останавливается у неприметной маленькой двери с надписью «посторонним вход воспрещен».
Здесь темно-серый пол, что-то похожее на бетон или камень, и серо-коричневые стены, на которых каждые пять или шесть шагов расположены маленькие светильники. В середине коридора лежит настоящий ворсистый бежевый ковер.
Со мной следующей за ним по пятам, мужчина делает три больших шага и толкает, чтобы открыть деревянную дверь в небольшой кабинет с красивым деревянным столом и встроенными полками.
— Если ты хочешь пройти пробы на роль сабы, ты должна подписать соглашение о неразглашении. Ты знаешь что это? — спрашивает он.
— Да, — сглатываю я, когда он протягивает стопку бумаги и ручку.
Мои глаза просматривают их, но я не могу прочесть любое из этих слов. Я облизываю губы и оглядываюсь на него.
— Это для... Эдгара? Потому что я думала...
— Это ни для кого. Нет, пока ты не подпишешь их, детка.
Я жую свою губу и медленно киваю.
— Тщательно изучи их, подпиши их, если тебя устроит. Тогда мы поговорим о большем.
Моя рука так сильно трясется, что я едва могу написать свое имя. Я благодарна, что Рэймонд отходит к одной из полок и начинает листать книгу. Я беспокоюсь, что, если он увидит мои руки, он может вообще не позволить мне пробоваться.
Я сумасшедшая.
Может, у него есть глаза на затылке, потому что в момент, когда я подписываю последний бланк, он разворачивается и улыбается мне. Улыбка выглядит на удивление искренне.
— Закончила? Есть какие-нибудь вопросы?
Я вздыхаю.
— Вопросы? — весело говорит он.
Еще один глубокий вдох.
— Эдгар? — слабо спрашиваю я.
Он обходит стол, кладет руки на затылок и начинает говорить почти так же быстро, как и аукционист: