— А что, возможно, что он и прав, — теперь уже Эдмон прервал гостя полузадумчивой репликой.
— Хочется все же надеяться, что он не прав, — горячо и без улыбки на сей раз возразил массивный гость. — Я раз побывал на Суэцком перешейке и убедился, что человечество оказалось бы врагом самому себе, если бы не соорудило искусственного пролива между Азией и Африкой. Возможны раздоры из-за этого блистательного сооружения, но польза, которую он сулит множеству стран, неисчислима и не подлежит сомнению.
— Был уверен в этом и я когда-то, — все так же задумчиво произнес граф Монте-Кристо. — Потому-то я так и загорелся этой идеей, так много вложил в нее: и энтузиазма своего, и надежд, и денежных средств…
Гость подхватил:
— Да, и даже побаивался, что эта, как вы называете «затея», отвлечет вас, мой друг, от главнейшего, что свело вас, сблизило, сроднило, от мести Каину нашего времени, мерзкому авантюристу, убившему безжалостно и беззаконно моего родича по имени — великого русского поэта тоже Александра Пушкина… Ведь он тоже африканского происхождения, как и я! Мы оба могли быть наглядным примером и доказательством тех сил, какие таятся в Солнечной крови Африки! Мстя за Пушкина, полного иноплеменника для вас, мой Эдмон, вы смывали пятно не только со своего родового имени «Дантес», но и со всех ваших европейских сородичей. Вы тем самым сблизили детей Африки с питомцами высоко цивилизованной Европы, лишь злейшие враги из них смотрели и продолжают смотреть на африканцев, как на нечто низшее, обреченное на вечное унижение и рабство! О, нет, и я, и Пушкин из своего гроба, благодарно приветствуем вас, Эдмон Дантес, за вашу настойчивость и неумолимость в отношении выродка, носящего то же имя, что и вы.
Гайде, до этого молчавшая, сочла нужным присоединиться к разговору:
— Но то, шер метр, о чем вы говорите с таким восторгом, отняло у Эдмона и его семьи немало драгоценных лет, подвергало и его не раз тяжкой опасности, а тем самым и нас, кому он так дорог! Месть имеет свой вкус, свою сладость, но созидание неизмеримо важнее и радостнее. Вы опасались, месье Александр, что движущая сила мести, лучше сказать возмездия, — уступит место в душе Эдмона энергии созидания, строительства, не так ли?
Гость полусмущенно кивнул:
— Были такие моменты, признаюсь… Но возмездие состоялось, и все это — уже достояние прошлого…
Эдмон подтвердил:
— Я давно уже не слежу за судьбой этого человека. Я посчитал свою задачу осуществленной, шер метр, доставив по назначению то, что ему было предназначено, при таком свидетеле, который уж вряд ли стал бы с ним нянчиться после этого… При императоре Франции… А если он, император Франции, все-таки продолжает с ним нянчиться, значит, и он того же поля ягода, башмак той же пары.