– Что меня удивляет, – произнесла она почти шепотом после десяти минут изящной бессодержательной беседы, – так это не столько появление само по себе – хотя это вне сомнения будет поразительно, сколько ваша уверенность, что оно произойдет. Скажите, на чем основывается эта уверенность?
– Я сплю с открытыми глазами, – ответил он, оглядываясь на дверь, – а другие видят мои сны. Вот и все.
– Но это великолепно, – произнесла миссис Джеймсон и улыбнулась с несколько отсутствующим видом, так как только что вошел первый гость.
Это был Кент-Смит, бывший мировой судья, знаменитый своим грубым судейским юмором, который, однако, у него хватало ума не переносить в личную жизнь. Хотя ему было уже далеко за семьдесят, глаза его еще удивительно блестели. Проявив стариковское умение выбирать, он немедленно разместился в самом удобном из многих удобных кресел.
– Итак, нас сегодня ожидают чудеса?
– Свежий материал для вашей автобиографии, – заметил Фаулл.
– А, не нужно упоминать мою неудачную книгу. Старый чиновник просто развлекается на пенсии, мистер Бэкхаус. У вас нет причин для беспокойства – я прошел школу осмотрительности.
– Я не беспокоюсь. Нет абсолютно никаких возражений против того, чтобы вы опубликовали все, что захотите.
– Вы чрезвычайно любезны, – сказал старик с хитрой улыбкой.
– Трент сегодня не придет, – заметила миссис Джеймсон, бросив на брата странный взгляд.
– Я и не думал, что он придет. Его это не интересует.
– Понимаете ли, – продолжала она, обращаясь к судье, – мы все должны быть признательны миссис Трент.
– Она просто великолепно убрала старую гостиную наверху и обеспечила услуги чудного маленького оркестра.
– Ну просто римское великолепие.
– Бэкхаус считает, что к духам нужно относиться с большим почтением, – рассмеялся Фаулл.
– Конечно, мистер Бэкхаус, поэтическая обстановка...
– Прошу прощения. Я простой человек и всегда предпочитаю сводить все к элементарной простоте. Я не возражаю, а просто высказываю свое мнение. Природа это одно, а искусство – другое.
– А я не согласен с вами, – сказал бывший судья. – Подобное событие должно быть обставлено просто, чтобы устранить возможность жульничества. Извините за прямоту, мистер Бэкхаус.
– Мы будем сидеть при полном свете, – ответил Бэкхаус, – и всем будет предоставлена возможность осмотреть комнату. Я также попрошу вас подвергнуть меня личному досмотру.
Наступила неловкая тишина. Ее нарушило прибытие еще двух гостей, вошедших вместе. Это были Прайор, процветающий импортер кофе из Сити, и Ланг, биржевой маклер, хорошо известный в своем кругу как иллюзионист-любитель. С последним Бэкхаус был немного знаком. Прайор, наполнивший комнату легким ароматом вина и табачного дыма, попытался внести в происходящее атмосферу веселости. Однако, обнаружив, что его усилий никто не поддерживает, он вскоре затих и принялся разглядывать акварели на стенах. Высокий, худой, лысеющий Ланг говорил мало, но во все глаза смотрел на Бэкхауса.