Множество этих нитей, каких-то верёвок, перечёркивали чужое мутное небо. Пространство над землёй было затянуто ими, как паутиной. Пространство это было огорожено с двух сторон двумя могучими стенами, немыслимо высокими, выше храма, выше ратуши, немыслимо длинными — и в каждой стене светились странным светом десятки окон, а ещё сотни, рядами, были темны, будто за ними задули огонь. Что это? Дома?
Сэдрик стоял на широкой дороге, гладкой, как пол, каменно твёрдой. Он смотрел на неё и не мог понять, чем она вымощена. Не каменные плиты, нет — никаких щелей от стыков. Одна, немыслимо огромная, невероятно длинная каменная плита, ограниченная с двух сторон невысоким бордюром. Сэдрик присел на корточки, потрогал дорогу, взглянул на собственные грязные пальцы.
Внезапно до слуха Сэдрика донесся странный звук, прорезавший смутный ночной гул. Что-то приближающееся, что-то шелестящее, подвывающее, стонущее… Сэдрик напрягся, пытаясь понять, на что похож звук и что он может означать — но не понял: ему не случалось слышать раньше ничего подобного.
А то, воющее, приближалось с удивительной скоростью. Вой превращался в завывание и рев; Сэдрик шарахнулся с дороги в сторону, глядя в желтовато-бурую мглу здешней ночи — и вдруг увидел два горящих глаза на громадной темной туше, стремительно летящей к нему.
Сэдрик замер, прижавшись спиной к холодному столбу. Он даже представить себе не мог, что возможен такой зверь. В том, что приближалось, чувствовалась неживая сметающая сила — и оно было огромным, просто огромным. Сэдрик внутренне сжался, заставляя себя смотреть — и тварь пронеслась мимо. От нее несло тем самым удушливым смрадом, следы которого так надолго оставались в воздухе — из-за которого дышать было тяжело. Красные огни на вздыбленном заду мелькнули и пропали за поворотом.
Не зверь. Не живое. Не мёртвое или поднятое. Механическое. Дару оно было безразлично, его носителю — безопасно. Сэдрик успел заметить бешено вращающиеся колеса, а над ними — стеклянные оконца, к которым вела стальная ступенька. Дальше, за этой, условно говоря, башенкой, в которой мелькнул силуэт человека, на платформе из темного металла крепился обычный фургон из размалеванной грубой ткани. Что двигало повозку — Сэдрик не понял. Чары?
И только сейчас глаза Сэдрика увидели похожие повозки, стоящие у обочины дороги. Покрытые изморозью, они только что казались ему чем-то другим — то ли заиндевевшими валунами, то ли просто грязными сугробами. До этого момента глаза отказывались видеть настолько чуждые явления — а разум не спешил их осмысливать.