Далее следует страница с полицейской контактной информацией. Один из тех, к кому нужно обращаться, Донни Бойлан, вышел в отставку, переехал во Флориду и сейчас страдает болезнью Альцгеймера (удивительно, что можно узнать благодаря поисковой системе «Гугл»). Второй — Верджил Стэнхоуп. В последний раз о нем упоминалось в полицейском бюллетене: на церемонии 13 октября 2004 года его повысили до детектива. Благодаря цифровому поисковику мне известно, что он больше не служит в полиции Буна. Далее его следы на земле теряются.
И это не такое уж редкое явление, как вам кажется.
Исчезают целыми семьями, хотя в гостиной орет телевизор, на плите кипит чайник, на полу разбросаны игрушки; а есть семьи, чьи грузовики обнаруживают на пустых стоянках или на дне местных водоемов, однако никаких следов хозяев. Исчезают девочки-старшеклассницы, после того как написали номер своего телефона незнакомому мужчине на салфетке в баре. Есть старики, которые отправились в лес, и больше их никто не видел. А еще младенцы, которых целуют на ночь, а к утру они исчезают из своих кроваток. И матери семейства, которые составили список покупок, сели в машину, но так и не вернулись домой после похода по магазинам.
— Дженна! — прерывает мои размышления бабушкин голос. — У меня не ресторан!
Я закрываю компьютер и выбегаю из спальни. Подумав, я лезу в ящик с бельем и достаю из его недр тонкий голубой шарф. Он совершенно не подходит к моим джинсовым шортам и футболке, но я все равно обвязываю его вокруг шеи, бегу вниз и плюхаюсь на один из стульев.
— Мне больше делать нечего, как только ждать тебя с тарелкой наготове, — ворчит бабушка, стоя ко мне спиной и переворачивая на сковороде блины.
Моя бабушка совершенно не похожа на бабушек, которых показывают по телевизору, — на добродушную седовласую старушку. Она работает контролером-инспектором паркоматов в местной парковочной службе, и я по пальцам могу пересчитать случаи, когда она улыбалась.
Жаль, что я не могу поговорить с ней о маме. Я имею в виду, что она помнит то, чего не знаю я, — потому что прожила с мамой целых восемнадцать лет, в то время как я только три. Как бы я хотела иметь бабушку, которая показывала бы мне в детстве фотографии бесследно исчезнувшей мамочки или пекла бы в день ее рождения торт, а не заставляла меня прятать чувства в глубине маленькой коробочки.
Не поймите меня превратно — бабушку я люблю. Она приходит в школу послушать, как я пою в хоре, готовит мне вегетарианскую еду, хотя сама любит мясо, позволяет смотреть фильмы с ограничением «Детям до 18 лет только в присутствии родителей», потому что (по ее словам) там не показывают ничего такого, чего бы я не видела и не слышала в школьных коридорах. Бабушку я люблю. Просто она не мама.