Хлопнула дверь. Кстати, даже из коридора не прорвалось ни лучика.
Я остался один, нашел угол с тюфяком и, как подрубленный, свалился. Все тело болело — во время боя… точнее, избиения, это не так ощущалось. Что там? Возбуждение, адреналин, эндорфины? Ну, не важно! Важно, что сейчас действие всей этой замечательной химии закончилось, и я стал ловить массу незабываемых ощущений — Шеньхуа старалась, дрянь улыбчивая!
Потом был сон, посещение туалета, бессмысленное разглядывание пустоты, снова сон и нарочито громкий скрежет отпираемого замка двери. А ведь в первый раз я ее даже не услышал — тихонечко открывала!
— Ну что, юнлинг! Типа раскрасим эту ночь красками!
— А мне вас бить можно, Дарт Шеньхуа?
— О-о-о… типа знаешь, что нравится девушкам моего типа! Не так ли, мой чупа-чупсик? Не «можно», а «нужно»! Если сможешь… типа того.
* * *
Шеньхуа приходила еще много раз. После шестого раза я перестал считать ее визиты. И ждать перестал. Иногда она начинала с разговора, заставляя отвечать на какие-то вопросы. Иногда поднимала меня с тюфяка пинком, не проронив ни слова. Всегда приносила бутылку с водой и — иногда — тюбик со сладковатой кашицей. Три или четыре раза от нее сильно разило спиртным, два раза — перегаром… На ее невидимость и неощущаемость это никак не влияло.
Момент, когда я начал «ловить» ее удары, я не отследил. Вначале — один из десяти. Потом — один из пяти. Потом — один из двух. Помню только, что перед первым «поймал!» была мысль: это не Шеньхуа наносит удар, а темнота, что меня окружает. Вот как только я вычеркнул из того, что меня окружает, саму Шеньхуа… точнее, сделал ее частью темноты — вот тогда и появился хоть какой-то прогресс, и моя ладонь впервые безошибочно шлепнула по запястью Шеньхуа.
Я ее по-прежнему не видел. Не открылся третий глаз, картинка перед глазами не стала подобием зеленоватого или красноватого экрана прибора ночного видения. Но иногда я стал предвидеть, куда и по какой траектории будет нанесен удар, где находится сама Шеньхуа, в какой точке комнаты нахожусь я сам.
Ловить КАЖДЫЙ удар или уклоняться — так и не получилось. Как только счет становился «один-один», Шеньхуа то ли увеличивала скорость, то ли наносила более изощренные удары. И я опять ловил в лучшем случае один удар из десяти.
И ни разу мне не удалось зацепить ее саму…
* * *
— Не считай себя типа крутым, Сеунг! — Шеньхуа покачивала перед моим носом своей роскошной ляжкой.
Сейчас я просто отжимался. На ладошках («чтобы на костяшках даже намека на мозоли не было, типа того! К тому же, отжиматься на кулаках — это типа сачковать. Типа, выиграть пять сантиметров по высоте!»). Йонг считала количество, но мне не говорила. Сам я в счете доходил максимум до тридцати, но Шеньхуа всегда сбивала меня со счета разговорами и вопросами. Количество отжиманий (приседаний с выпрыгиванием, подтягиванием и прочего), на котором можно остановиться, знала только Йонг. Она и командовала окончание упражнения.