— Почему ты не позвал меня? — воскликнула она, задохнувшись от ужаса: он сам пытался помочь себе!
— Ты слишком долго шла сюда после выстрела. Побежала бы ты, если бы я позвал?
— Если бы ты сказал, что случилось, конечно!
— И ты мне поверила бы?
Он знал, знал, о чем она думала! Как же он мог так спокойно сидеть? Но нет — он не должен двигаться, иначе яд сразу распространится по всему телу.
Бросив вещи, Кортни метнулась вперед, схватила походную постель Чандоса и раскатала ее рядом с ним. Сердце ее бешено колотилось.
— Ложись на живот!
— Не учи меня, что делать, женщина! Его тон неприятно поразил Кортни, но, поняв, что ему, наверное, очень больно, она не обиделась. Большая часть его икры стала багрово-фиолетовой. Он туго перетянул ремнем ногу на несколько дюймов выше места укуса в середине икры. Всего на дюйм-другой ниже — и змея укусила бы его в сапог. Какое чудовищное невезение!
— Ты отсосал яд?
Чандос метнул на нее быстрый взгляд. Его глаза сейчас блестели больше обычного.
— Посмотри получше, женщина! Неужели ты думаешь, что я могу дотянуться туда ртом? Кортни растерялась:
— Значит, ты даже не… Ты должен был позвать меня! То, что ты делаешь сейчас, — самое последнее средство!
— А ты об этом все знаешь, да? — огрызнулся Чандос.
— Да! — вскричала Кортни. — Я видела, как отец лечил укушенных змеями. Он врач и… Ты еще не ослаблял ремень? Это надо делать примерно каждые десять минут. О Чандос, ради Бога, ложись! Ну пожалуйста! Дай я отсосу яд, пока еще не поздно!
Чандос уставился на нее долгим взглядом. Она почти не сомневалась, что он откажется. Но нет, пожав плечами, он лег на постель.
— Я сделал хороший разрез, — сказал он слабеющим голосом. — Я видел, что делаю. Вот только ртом мне туда было никак не дотянуться.
— Ты чувствуешь что-нибудь, кроме боли? Слабость? Тошноту? Со зрением все в порядке?
— Ты, кажется, говорила, что врачом был твой отец?
У Кортни немного отлегло от сердца: если он подшучивает над ней, значит, все не так уж плохо!
— Я не просто так спрашиваю тебя, Чандос. Мне надо знать, попал ли яд в кровь.
— Кроме укуса, меня ничего не беспокоит, леди, — со вздохом сказал он.
— Ну ладно, это уже кое-что. Ведь прошло много времени.
Однако Кортни сомневалась в его правдивости. Разве такой человек, как он, признается в том, что чувствует слабость?
Устроившись рядом с его ногой, она взялась за дело. Кортни не испытывала никакого отвращения, но остро сознавала необходимость помочь ему. Ее пугало, что упущено время.
Чандос лежал тихо, только один раз сказал, чтобы она убрала руку с его «чертовой ноги». Кортни продолжала свое дело: отсасывала и сплевывала, отсасывала и сплевывала, но, услышав его просьбу, густо покраснела и старалась больше не касаться его ноги так высоко. Она решила повременить с негодованием. Подумать только, он не может обуздать свою похоть даже сейчас, когда ему больно!