Идесс встала:
– Давай дадим ему двадцать четыре часа, – она сжала плечо Син в надежде, что та поймет её задумку и подыграет.
– Хорошо, – рыкнула Син. – Но для тебя же выгодней освободить его в конце дня. – Она вырвалась из рук Идесс и, выходя, сильно хлопнула дверью, оставляя Идесс один на один с Эйдолоном, который продолжал смотреть на дверь.
– Это какой-то чёртов кошмар, – пробормотал он.
– Ты чувствуешь, что предал своих братьев.
Он повернулся к ней:
– Я никого не предавал.
– Шейд считает иначе, – внезапно в её мыслях возник образ Рами, и она спросила себя, а знает ли он, что она сделала? Понял бы он её или был бы в таком же бешенстве как и Шейд?
– Ты-то откуда знаешь?
– Я слышала, как вы спорили в коридоре.
Грязное ругательство Эйдолона сопровождалось яростным дерганьем стетоскопа, висевшего у него на шее:
– Шейд просто не понимает! Никто заслуживает смерти.
– Но всё же, ты потерял брата, – голос стал хриплым от переполнявших эмоций, и она увидела их отражение в глазах демона-доктора. – Мне очень жаль. Я знаю, что такое бороться, чтобы удержать брата и потом все равно потерять его.
– Тогда ты знаешь, почему я должен уберечь Лора. Почему это так важно для меня.
Да, она знала. Если Рейт станет на сторону Тени у Эйдолона останется лишь Лор. Потерять его означало, что они впустую прошли через весь тот ад.
– Шейд может еще вернуться, – сказала она тихим голосом. – Надежда всегда есть. Как говорят... Время лечит, не так ли?
Эйдолон горько рассмеялся:
– Лечат доктора. Время? Оно не лечит, а калечит.
Когда он ушел, все что Идесс оставалось, так это молиться чтобы он оказался не прав, потому что в ином случае, она могла только представить, как за пятьсот лет был покалечен Рами.
***
Похмелье – отстой.
Лор не мог вспомнить, когда он страдал от похмелья в последний раз. Исцелялся он быстро, так что похмелье было редким гостем, если только он не надирался до бесчувствия, но он всегда помнил свои запои, а когда Лор еле разлепил глаза, то обнаружил, что понятия не имеет, как и где умудрился набраться.
Он вздрогнул, когда воспоминания тупой иглой вонзились в мозг. Идесс. Син. Вот дерьмо! В панике он резко сел. Он был в больнице. Но где...
– Эй!
Он резко повернул голову. Идесс стояла у его постели, так как будто кинжал Гаргантюа никогда не пронзал ее плечо.
– Ты в порядке. – Он даже не удивился, когда ощутил облегчение.
Пусть они раньше были врагами, но что-то изменилось, и в отличие от Син, он знал, когда надо прекратить воевать и смириться с этим.
– Я в порядке. И ты тоже. Но смерть стояла на пороге.