И впрямь явился Анатолий Ильич. Мельком глянул на Киру и быстро ушёл в кухню, куда его позвал светловолосый. Задержав тяжёлый вздох Кира вернулась в комнату и села, покорно ожидая вопросов. И опять оказалась права. Директор, бывший её работодатель, медленно вошёл в комнату, взглянул на зеркало и, не садясь, велел:
— Рассказывай. Что… — Он всё-таки споткнулся. — Что хочет то, что в зеркале?
— Крови, — ответила Кира, вынужденно исподлобья глядя на него.
Анатолий Ильич поморщился, и она усмехнулась. Не каждому понравится такая альтернатива: не чужая, а собственная кровь в обмен на драгоценнейшую информацию. И не просто кровь. А с личной физической болью. Удобней расплачиваться тем, что не имеет никакого отношения к собственному комфорту.
Подождав, не скажет ли она ещё чего, Анатолий Ильич подошёл к двери в комнату и плотно закрыл её. После чего взял стул и поднёс его к дивану.
— Итак, слушаю. Что надо для этого?
— Порез на пальце. Свежий, — бесстрастно сказала Кира. Кажется, он перешагнул свой порог жадности и хапужества: он готов платить за легкодоступное, на первый взгляд, богатство собственной кровью. Но надолго ли его хватит? Может, всё будет до первой боли? — Вы подходите вон к тому зеркалу и оставляете на нём немного крови. А потом спрашиваете о том, что хотите узнать.
— Так легко? — фыркнул он. Кажется, он хотел обернуться на зеркало, когда она кивнула на комод. С трудом заставил себя сидеть спокойно. — Почему же любой этого не сделает? Ну, почему…
— Я поняла, — непочтительно перебила она. — Нет, это сделать может не каждый. Тот, зазеркальный, сказал, что я могу передать вам свою особенность.
— Ты с ним говорила? — На этот раз он сразу оглянулся.
— Нет, это он говорил со мной. Я только запоминала.
— А что будет, если я откажусь?
Кира пожала плечами.
— У меня уже нет возможности узнавать ответы. Вы же видите — я сижу в комнате с зеркалом, и со мной ничего не происходит. Мне кажется, эта особенность просто пропадёт — и всё. Её не будет ни у вас, ни у меня.
— Он постоянно будет требовать от меня крови?
— Этого он не сказал. Но вполне возможно.
Он сидел и смотрел на неё. Но не в лицо. Когда она попробовала проследить направление его взгляда, сообразила, что он смотрит на её перевязанные бинтами руки. Поэтому она могла следить за его лицом, хотя и не хотела. Но её заворожило странное движение эмоций, которые она считывала с него легко. Он хотел — и панически боялся. И колебания этих эмоций сменялись на его лице так быстро, что становилось страшно. Кира впервые видела настолько сильные чувства, а ещё впервые видела, как быстро сменяют друг друга жадность и страх. И взгляд, который он так и не отрывал от её рук, был страшен и легко же считывался: богатство — вот оно! Но сделать шаг — так больно…