— А он не в Загорск, он в Завидово всегда ездит.
— Где лучше, это еще вопрос…
Словом, завел я разговор об охоте, но так, чтобы в него мальца втянуть. О следах, о зверях, о загонах: я, когда еще только в милиции начинал работать, когда еще на должности «куда пошлют» числился, раза три, что ли, начальство на охоту сопровождал, было и такое в моей службе. И теперь валил все охотничьи истории, будто заправский я охотник и будто нет у меня другого удовольствия, как о своих подвигах рассказывать. Болтаю, сам тем временем за выстрелы расплачиваюсь и тихо-тихо вместе с разговорами увожу этого мальца из тира. За нами трое или четверо его приятелей увязались, что очень мне на руку: интересы мои прикрывало, и никому в голову не могло уже прийти, что меня интересует не способ охоты на амурского тигра, а конкретный охотничек и отменный стрелок Милорд-Юра.
С мальчишками разговаривать просто, если держать их все время в неослабном интересе, а свой интерес подбрасывать вдруг, в самом неожиданном месте, чтобы они торопились ответить, ожидая продолжения вашего рассказа. И прошли-то мы всего от парка до метро, а я уже знал, что егеря, к которому часто ездит Юрий, зовут дядя Миша, что Юрий любит говорить по-английски («Милорд»!) и что живет он в переулке за Первомайской. Не узнал, правда, ни фамилии его, ни где он работает или учится, ни с кем проживает, но это все уже были мелочи: парнишки снабдили меня такими координатами, по которым вычислить точку встречи с Милордом было теперь делом техники. Я даже знал, как он был одет в день отъезда в Завидово и что тащил он с собою рюкзак такого объема и веса, что мой серьезный малец по его просьбе вызывал этому охотнику такси.
А вот ружья при нем паренек не заметил. Ни в чехле, ни на плече, как говорится. Любопытно, правда? Человек регулярно отправляется на охоту к знакомому егерю дяде Мише, а ружья с собой не берет. Конечно, оно и у егеря может храниться, чтобы не таскать его по электричкам, и все же — вопрос. И не только в этом был вопрос: меня вообще смущала эта охотничья страсть предполагаемого убийцы Владимира Пухова. Не укладывалась она в тот образ, который я себе уже создал. Образ убийцы-интеллигента, этакого образованного, развитого, эрудированного мерзавца, этакой «белой бестии» нашего общества. Такой пойдет на хладнокровное убийство, на тщательно продуманное и организованное ограбление сберкассы, инкассатора или даже банка, но он не станет, хрипя от натуги и изнемогая от пота, гоняться за лосем по рыхлому снегу. Не должен он выносить, как мне казалось, трех вещей: пота, дурного запаха и крови. Издалека пулю всадить — это пожалуйста, но в упор ножом ударить — это уж извините. Вот какого противника я себе нарисовал, но главное заключалось не в том,