- Деревню сыскал! Неподалеку!
- Велика ль?
- В землянках живут.
- Сколь мужиков? - Глаза у Сорвиголова заблестели.
- Пятерых видел.
- Все, други. Тут зимуем, завтра за добычей тронемся…
* * *
Не ожидал Захар таких гостей. В лесу с мужиками в тот день был, а когда вернулся, староста рассказал, что приходили разбойники, муку унесли и куль с солониной да ещё насмехались: у вас-де много, всем достанется…
Ночью Захар не спал, точил топор, бормотал, а едва рассвет тронул небо, растолкал сыновей.
Шли по следу на снегу и, когда морозное солнце край показало, увидели избу.
- Тут ждите, - буркнул Захар и шагнул в дверь. Перегрузившись сытной едой, спал Сорвиголов, спал Бирюк, и только не было в избе Ваньки Каина. У Захара злость взыграла - истинные волки в овчарне…
Сыновья дожидались недолго. Выбрался Захар из избы, снегом топор отер, перекрестился:
- Не чини смерду обиды, не для того от боярина уходили, чтоб разбойников кормить…
Уходили, дверь в избу открытой бросили. Захар сказал:
- Зверь дикий докончит.
* * *
- На русской кровушке земля русская стоит, - говорил Захар, - потом смерда пашня полита. Без воина и ратая нет Руси.
Старый смерд с меньшим сыном подсекали и валили деревья, вырубали кустарники, а весной выжгут - и вот оно, новое поле. Сколько таких полян подготовил Захар, и родились на них хлеба, кормившие русского человека…
Это был удел Захаровых деда и отца. Он помнил их. Когда вымахивали топорами, парнишка Захар складывал хворост в кучи, а став постарше, брался за топор, за ручки сохи.
Слова, какие Захар говорил сыновьям, он слышал от деда и отца. Настанет час, когда его, Захара, дети скажут их своим сыновьям и внукам.;.
Тяжелый топор оставлял глубокие зарубки, и белесые щепки покрывали снег. Треск рухнувших деревьев разносился далеко по лесу.
Несмотря на мороз, Захару было жарко. Он давно скинул тулуп, остался в рубахе навыпуск.
- Поспешаем, Онуфрий. - Захар отер пот с лица. - Еще пару сосен свалим и домой… А что, сыне, на будущий Покров оженим тебя, пожил бобылем!
Онуфрий отмолчался, а Захар уже о другом заговорил:
- К весне венцы под избы свяжем, а отсеемся - ставить начнем. Нам одной мало, мы две срубим…
Но Онуфрий слушал отца вполуха, он о суженой думал. Она ему давно известна, старосты дочь… Будет у Онуфрия своя изба, а в ней детишки, да не два, как у брата, а пять-шесть, и мальчишки - его, Онуфрия, подсобники…
* * *
Земляной вал, опоясавший Московский посад, порос колючим терновником и сорным сухостоем. Зимний ветер согнал с вала снег, оголил веками слеживавшуюся землю.
На вал взбежал заяц, сел на задние лапки, посмотрел раскосыми глазками на человеческие жилища, на подъезжавшего к воротам всадника, но не это вспугнуло его, а лай собак. Заяц кубарем скатился в ров и, перемахнув, умчался к лесу, оставляя на снегу хитрые петли.