Тиун бороденку потеребил:
- Дары сам, княже, отберешь?
- Тебе, Елистрат, доверяю, не впервой. Да проследи, чтоб рухлядь молью не была бита, в короба уложена. Ордынцы на дары падкие. Не в очи, в руки заглядывают. Покуда не подмажешь, слова доброго не услышишь.
- О-хо-хо, сами по миру ходим, а Орду ублажай, - запричитал Елистрат. - Нет бы на торг идти, гостям иноземным ту рухлядь продать. Так нет же, нехристям отвозим.
- Ладно, старик, жадность твоя ведома. В полюдье доберем. Стряпухам накажи - еды не только в дорогу, но и там, на прожитие, имелось бы. В Сарае деньгу побережем.
Тиун уже выходил, но князь Андрей окликнул его:
- Лалы да золото и серебро самолично отберу. Ты же, Елистрат, возьми в скотнице ту броню, что у свеев купили, шлем да бармици. То я хану в дар поднесу.
- Ох ты, батенька, - простонал Елистрат, - за ту броню плачено, плачено. Тохта того не стоит.
- Может, и так, но хану угождай да угождай. Да гляди, Елистрат, в полюдье без меня отправитесь, все соберите без жалости, и чтоб за прошлое вернули. Смерда коли не поучить, он на шею сядет. За прошлый год сколь недобрали!
У двери тиун столкнулся с Еремой.
- Что печален, Елистрат?
- Тут, боярин, великого князя послушаешь - заплачешь…
Ерема поклонился князю, спросил с усмешкой:
- Чем, княже, Елистрата обидел?
Но Андрей Александрович на то не ответил, сказал:
- Готовь гридней, дворецкий, в Орду едем.
- Спешно? Уж не Москва ль причина? Князь Андрей кивнул:
- Догадлив, Ерема.
- С тобой, княже, привык. Который годок дорогу в Орду топчем. По всему чую, до лета не воротимся…
- Уж так…
Вечером того же дня князь Андрей побывал на владычном подворье. В сенях великого князя встретил чернец, проводил в палату. Митрополит уединился в молельной; услышав о приходе князя, вышел.
- Здрав будь, владыка. - Князь Андрей низко поклонился. - Побеспокоил тебя, прости.
- Садись, великий князь, в ногах правды нет.
- Так ли уж? - рассмеялся князь. - Смерды, коли на правеже постоят, умнеют.
Сел в плетеное кресло. Митрополит пригладил седые волосы, подождал, пока князь сам заговорит, с чем явился.
- В Орду отъезжаю я, владыка, за благословением к тебе.
Помолчал митрополит Максим, мутными от старости глазами долго смотрел на князя. Наконец промолвил:
- Дела великого князя моим умом не понять, но о чем сказать хочу: повременил бы до весны.
- Что так, владыка?
- Побывал у меня инок из Москвы, слова епископа передал: князь Даниил болен тяжело, как бы не преставился.
- То известно. Однако дела великокняжеские не ждут. Не на пир званый еду я.
Митрополит вздохнул, а Андрей Александрович продолжал: