— А тебе не приходило в голову, что все наоборот. Это они люди. И да, я выше их, как и ты.
— Потому что я какая-то там искра?
— Не я должен тебе об этом говорить. И не сейчас.
— Хорошо, ты не хочешь говорить, кто я, но скажи хотя бы, кто ты такой? Почему та больная назвала тебя темным?
— Потому что это правда.
— Ты типа магией темной занимаешься? Чернокнижник?
— Вроде того.
— И что это значит? Ты служишь тьме?
— Я не просто служу тьме. Я воплощение зла, Эля.
— Но ты меня спас. Разве это зло?
— Ты ведь не знаешь, зачем я это сделал.
— Нет, не знаю. Но я знаю тебя. А еще я знаю, что с тобой, мне не страшно.
Я сказала, что думала, а он еще больше потемнел лицом, словно я сказала что-то крайне неприятное.
— Ты не знаешь, о чем говоришь.
— Я говорю только о том, что чувствую. А я чувствую что-то к тебе.
Он снова промолчал. Но я поняла, что и эти мои слова ему не понравились. Решила перевести разговор в более безопасное русло.
— Что ты делал в этом клубе?
— Я не следил за тобой, успокойся, хотя ваше эффектное появление пропустил разве что слепой. Кузнецова в этом своем платье. Жестко.
— Только не говори, что тебе не понравилось то, что ты увидел, — скептически хмыкнула я.
— Отчего же. Кузнецова весьма не дурна, для человека.
— И как презрительно ты это сказал. Словно мы второй сорт.
— Мы? Ты относишь себя к людям?
— Еще месяц назад я была человеком. Сейчас не уверена, но ничего плохого в этом не вижу.
— Зато другие видят. Увлечение человеком для таких, как мы табу. Запрет.
— Почему? Не ответишь?
— Уже поздно.
— Слабая отмазка.
— Может быть, но твои вопросы требуют очень детальных ответов. Ты не понимаешь… очень многого. Как и я.
— Ты не сказал нет.
— Не сказал, — ответил Егор.
За этим странным разговором мы незаметно подъехали к дому. Остановились. Он заглушил мотор и повернулся ко мне.
— Ты ведь не отстанешь?
— Я упертая, не заметил?
Он усмехнулся.
— Прежде чем отвечать, я должен сам кое-что выяснить. В понедельник, после школы.
— Ты дашь мне все ответы?
— Я отвечу… на то, что смогу, — уклончиво ответил он.
Егор заглушил мотор и проводил меня до подъезда. Странное у нас было прощание. Словно — это наше первое свидание, и оба не знаем, как попрощаться. Протянуть руку или поцеловать в щеку. Или просто кивнуть и сказать пока. И только сердце бьется гулко от страха и предвкушения. А вдруг поцелует?
— Ты точно дойдешь? Может, до двери проводить?
— Уж с лестницей я как-нибудь справлюсь.
— Ну, ну, — хмыкнул он, — Свет на кухне включи, когда в квартиру войдешь.
Он собрался уходить, а у меня вдруг возник вопрос: