— Ну и камера, брат, у тебя...
— «Веселый улей», — а не что-нибудь там, — громко рассмеялся Каргапольцев. — В ресторан спустимся или сюда закажем?
— Давай сюда. По душам покалякаем, новостей невпроворот.
Рассказ о встрече с графиней развеселил Кузьмина, зато, выслушав историю Ивана Ивановича, зло выругался и добавил: «Собаке — собачья смерть».
Григорий закурил.
— А про березоньку, это молокане пели. Слышал о них: лет пять-десять назад сюда перебралось семей что-то полтыщи. Секта такая, их царская власть преследовала и православная церковь. Живут по-русски. Крепкий народ, больше грузчиками в порту. Тебя она за шпиона приняла, ей-богу! Всех, кто приезжает из Советского Союза, они встречают хлебом-солью, как желанных гостей, а здешним русским не доверяют.
Опрокинули по рюмке, запили апельсиновым соком, лениво пожевали бутерброды.
— Из наших новостей, самая интересная об Анджее. Не слышал?
— Нет. Что с ним? — спросил Каргапольцев, отложив бутерброд.
— А ты послушай. Ты уехал, его тут же определили в контору, помощником к мэнеджеру.
— Добился своего холуй, святоша.
— Погоди... Однажды мэнеджер взял его с собою во Фриско, а Глущак свистнул у него портфель с деньгами и был таков. По слухам, тысяч пятьдесят цапнул: то ли жалованье, то ли выручка.
— Ловко! Вот это монах! Джексон, поди, бесится!
— Мечется, как тигр в клетке. Рычит страшно, особенно на нас, восточников. После тебя приехала партия мадьяр. Называют себя «венгерскими революционерами». А сами явные контрики, мятежники против революции... Ну и зажал он их! Сейчас деревья опрыскивают какой-то гадостью — дышать невозможно. Многие заболели. И я, видишь, не уцелел.
— Что с тобой? — испуганно спросил Иннокентий.
— Легкие не выдержали. Смотри.
Кузьмин показал платок, покрытый бурыми пятнами крови.
— У врача был?
— Был. Говорит, требуется длительное лечение.
— Надо соглашаться.
— Ты забыл, друг мой, где мы находимся? За рентгеноскопию взяли полсотни долларов, а на весь курс лечения надо тысячи полторы. Бизнес!
Кузьмин отхлебнул апельсинового соку и, глубоко вздохнув, продолжал:
— В общем, по Маяковскому получилось: ехал за семь тысяч верст вперед, а приехал на семь лет назад. Только мы — уже на сорок лет назад. Плохи мои дела, Иннокентий Михайлович, не знаю, куда податься.
— Везде одинаково. Один хрен. Я целыми днями ворочаю ящики, а толку? Еле-еле на эту каморку хватает да на хлеб насущный.
Каргапольцев и Кузьмин не читали, конечно, новогоднего послания президента. Откуда им было знать, что больше пятидесяти миллионов американцев отказывают себе в самом необходимом, обитают в трущобах.