Последняя картина (Юрченко) - страница 5

Немного успокоившись, я решил пойти прогуляться. Впервые за долгие месяцы, отважился на это днем. На лестничной площадке я задержался, возившись с замком, в этот момент из лифта вышел худощавый человек. В глаза бросилось некое сходство с Князем, хотя этот был гораздо ниже и совершенно лысый, с глубокими шрамами от порезов на голове. Я сделал попытку улыбнуться, хотя бы из вежливости, но мне этого не удалось — человек этот был глубоко несимпатичным. Он, как я понял, видел меня впервые, потому что спросил:

— Вы Калейдин?

Я кивнул, потеряв дар речи от осознания грядущей расплаты.

— Вы позволите? — он указал рукой на мою квартиру.

Я заворочал непослушным ключом, но замок упорно не желал поддаваться. Незнакомец хмыкнул и толкнул дверь, как будто она не была заперта. Он вошел первым — как хозяин.

Я последовал за ним, но, к удивлению своему, в коридоре его не обнаружил. Неужели это все-таки галлюцинации, подумал я, и даже обрадовался такому обороту — по крайней мере, в этом случае меня можно вылечить. Я развернулся, собираясь покинуть дом, но услышал хрип из залы:

— Почему вы не проходите, Григорий Александрович?

Я робко шагнул в комнату. Лысый незнакомец занял место за обеденным столом, там, где обычно сидел я сам. Он кивнул на стул, требуя, чтобы я занял место рядом.

— Вы понимаете, зачем я сюда пришел?

— Догадываюсь, — прошептал я.

— Вы талантливый художник. Даже ваши недруги и конкуренты не могут отрицать этого, — его слова сопровождала зловещая усмешка, — но и они скоро станут вашими друзьями.

— Почему?

— Потому что люди, занятые одним делом, не должны быть врагами.

Я молчал.

— Неужели вам не интересно знать, о чем речь? Как вы должны понимать, искусство — это путь к сердцам людей. То, что открывается их душам, имеет огромное значение. Разве вам никогда не доводилось видеть картину, которая вызывала в вас бурю эмоций, хотя вы и сами не могли при этом понимать, чем же она вас так задела?

— Да, понимаю, божественные полотна… — руки мои дрожали, я облизывал горящие губы, стараясь не смотреть в глаза незнакомца.

— Божественные? — как бы удивляясь, спросил он, задумался над произнесенным и ответил сам себе: — Да, пожалуй, есть и такие. Но я имею ввиду другое. Что вы скажете насчет творчества Авенира Голосова?

Я вздрогнул. Какой же мастер не знал этого имени. Картины его ценились среди богачей, и простому человеку были не по карману.

— Мне он не нравится. С его картин идет зло.

— Голубчик мой, что вы понимаете под словом зло? — незнакомец захохотал, стул под ним заскрипел, в голос подвывая сидящему.