— Все, что я сделала, — это подвела Питера и остальных, — прошептала Эбби, совершенно расстроенная. — Вам, может быть, трудно поверить, но никто в жизни не хотел так сильно работать у Дженнифер, как я. А когда мне выпало иметь дело с Питером, я была безумно рада. Но едва возникли проблемы с Амандой Морисон, то вместо того, чтобы взглянуть на дело со стороны и подумать, я запаниковала, — хрипло призналась Эбби. — Я совсем запуталась.
— Запуталась? — спросил Макс мягким ровным голосом. — О’кей, в панике ты выпустила Аманду из-под контроля. Единственное, что тебе надо было сделать, — послать ей контракт. Ну ладно, Аманда больше не твоя забота.
— Как это? — воскликнула Эбби, вырываясь из его рук. — Почему? Потому что ею занялись вы? Как же вы самоуверенны! Думаете, что если вы все утро пожирали друг друга глазами, то все мои проблемы разрешились?
— А в чем они заключаются, Эбби? — Его голос был тихим и холодным. — Не вздумай сказать, что ты ревнуешь.
— Не обольщайтесь! — Глаза Эбби загорелись негодованием. — Возможно, женщины кидаются к вам в объятия, как только вы поманите их пальцем, но большинство из них разочаровываются и негодуют, обнаружив, что ваша мораль — это мораль уличного кота!
— Без сомнения, кто-то — да. Но не ты, Эбби! — Он грубо рассмеялся, схватил ее за руки и притянул к себе. — А может, это оттого, что ты считаешь — передо мной невозможно устоять?
— Нет… Ничего подобного, — заикаясь, сказала Эбби.
Внутри у нее все перевернулось, сладострастный трепет теплой волной охватил все ее существо.
— Я тебе нравлюсь? — хрипло спросил Макс, и с чувственной сладостью впился в ее губы.
Эбби показалось, что между ними проскочил электрический разряд. Его пальцы нетерпеливо расстегнули молнию ее куртки и коснулись кожи. Руки Эбби сами собой обняли его за шею, и она невольно застонала, когда его руки, наконец, добрались до цели — легли на теплые груди с такой нежностью, что она, забывшись, растворилась в горячечном поцелуе…
Тело ее больше не слушалось разума, оно напряглось и зажило своей жизнью, подчиняясь только его рукам. Каждое прикосновение Макса, точно клеймо, прижигало ее плоть, и это удовольствие по силе было сравнимо только с болью. Но ее тело требовало чего-то еще…
И эта жажда неведомого делалась невыносимой, как голод, заставляя теснее и теснее прижиматься к телу мужчины в отчаянии и смущении от того, что она ощущала ответную реакцию. Мысли путались в голове. Эбби испытывала дикий, незнакомый прежде восторг, но где-то в глубине сознания билась спокойная мысль, что впервые за двадцать три года ее чувственность проснулась.