– Нет, только тебя. - Она улыбнулась, когда он недоверчиво фыркнул. Потом умышленно добавила дразнящим тоном:
– Мы созданы друг для друга, Ройс. Постарайся смириться с этой мыслью. Рано или поздно, ты признаешь это.
– Тебе никогда не удастся включить меня в число своих любовников, женщина, - решительно заявил он.
– Очень хорошо, милорд, если таково твое желание, - ответила она, пожав плечами и преувеличенно громко вздохнув.
– Не желание, а правда, - настаивал он. - И прекрати заманивать меня своими уловками.
Услышав это, Кристен не смогла удержаться от смеха.
– Какими уловками, милорд? Я виновата лишь в том, что смотрю на тебя, может быть, чаще, чем следовало бы, но мне очень трудно удержаться. В конце концов, ты здесь самый красивый мужчина.
У него даже перехватило дыхание.
– Господи, неужели все норвежские шлюхи так бесстыдно откровенны?
Ее слишком часто называли шлюхой. Она не смела отрицать это, потому что хотела, чтобы он овладел ею в порыве страсти, а не из мести, как он, несомненно, поступит, узнав, что она невинна. Но то, что он обозвал ее шлюхой сейчас, после того, что произошло между ними, больно задело ее.
– Я не знакома ни с одной шлюхой, поэтому не знаю, что ответить на это, - не сумев скрыть своего гнева и обиды, отрезала Кристен. - То, что ты называешь бесстыдством, я называю честностью. Ты предпочел бы, чтобы я солгала тебе, сказав, что ненавижу тебя, что мне претит один лишь твой вид?
– Как я могу не вызывать у тебя ненависти? Я сделал тебя рабыней. Я надел на тебя кандалы, а я знаю, как это невыносимо для тебя.
– Может быть, ты поэтому до сих пор заставляешь меня носить их, зная, как они мне ненавистны? - подозрительно спросила она.
Он не потрудился ответить на это.
– Я думаю, ты ненавидишь меня и хочешь отомстить, специально соблазняя меня, чтобы заставить поддаться своим чарам.
– Если ты действительно так думаешь, сакс, тогда никогда не примешь то, что я готова дать тебе по доброй воле, и мне очень жаль. Я ненавижу свои кандалы, но не тебя. А оказаться в рабстве - это не внове для моей семьи, - загадочно добавила она. - Если бы я думала, что навсегда останусь рабыней и буду всю жизнь носить оковы, тогда действительно, может быть, я бы и возненавидела тебя.
– Значит, ты надеешься убежать отсюда? Ее глаза сузились.
– Я больше не стану говорить тебе, на что надеюсь, не стану говорить тебе правду, раз ты мне не веришь. Можешь думать, что тебе хочется.
Кристен отвернулась от него, напряженно ожидая, когда он уйдет. Но он не торопился. Она решила, что он пытается справиться с новым приступом бешенства из-за того, что она посмела так дерзко дать ему понять, что их беседа закончена. Но она испытала бы немалое удовлетворение, если бы знала, что, утратив на какую-то долю мгновения осторожность, он позволил своему страстному томлению отразиться в обращенном к ней взгляде.