«Ну его, мотоцикл. Не до него… Бедняк-горемыка на мысли жадный. Вот околеют ягнята, и будет тебе мотоцикл… Ай-я-яй! Все из-за вас, черти! Все муки из-за вас!.. Все равно: сто от ста! Сто от ста! Зря, что ли, ворочал целый год? А непогода — пусть. Это же влага. Быстрее трава полезет. Не сдаваться! Ни за что не сдаваться!.. Конец пятилетки. Передовиков награждать будут. Орденами, медалями…»
Калап даже плюнул с досады. Который раз эти награды в голову лезут! Он огляделся, будто кто-то мог подсмотреть, подслушать его мысли.
Слез с лошади. Раздвигая кусты, продрался на круглую полянку. Там сгрудилось несколько овечек. Под одной трепыхался желтенький живой комочек. Еще одна овечка улеглась под деревом, чуть повыше…
* * *
…Уже за полдень, а небо так и не прояснилось.
Тукпаш везет на стоянку двух овечек и трех ягнят. Овцы стреножены и крепко привязаны к телеге, а ягнята туго завязаны в мешок и лежат у Тукпаша на коленях. Предосторожности эти не лишни, потому что Гнедко — Кер-Ат очень пуглив. Идет, идет себе нормально, вдруг чего-то испугается, встрепенется и резко рванет в сторону. Может и телегу опрокинуть, и себя изувечить, и тех, кто на телеге. Чего он только не пугается! Вот на дороге что-то чернеет, вот птичка близко вспорхнула. Даже если чуть громче крикнешь на него: «Чу!» А в сильный ветер на нем лучше и не ездить. Листва зашелестит — Кер-Ат без ума. Тукпаш четыре дня ездил на нем я закаялся. Его бы воля, ни за что не сел на него. Как-то заяц пробежал рядом, так Гнедой понес по лесу не разбирая дороги. Поводья хоть тяни не тяни — без толку. Долго ли коню оступиться? А вчера наступил на сук, тот разломился с треском, так у Гнедого и ноги подломились, и сам весь обмяк с перепугу, даже на бок завалился. Хорошо, что в мох угодил — мог бы Тукпашу ногу придавить.
Как только Сакылта ездит на нем, возит воду и сено? Если Кер-Ат в упряжке, только и гляди на дорогу и по обочинам: нет ли чего, что может его напугать. А сядет верхом — не своди глаз с ушей Гнедого и будь в постоянной готовности удержаться в седле, если он прянет в сторону. С норовом, с характером конь. Седлаешь его — ни за что не даст затянуть подпругу. Хотел как-то Тукпаш переупрямить его, так Кер-Ат зубами за плечо хватанул. Ладно, телогрейка была надета — и сейчас клок белой ваты из нее торчит.
— Сменил бы я Гнедого, — говорил Калап, — да в колхозе тягловых коней и так не хватает. И потом жалко его. Он не уросливый. А силы в нем! Вот нагружу на телегу в складе тонну соли или отрубей — в любую грязь довезу до стоянки.