Неожиданно она услышала чей-то разговор. Похоже, что кто-то шел мимо ее кабинки. О Господи, поскорее бы прошли!
Шантель села и торопливо вытерла глаза рукавом халата. Хорошо, что подкрашивает ее Адамма. Благодаря ей косметики на лице совсем немного, иначе было бы невозможно скрыть черные подтеки размытой слезами сурьмы. Дурацкие слезы! Стоит ли плакать из-за этого сына верблюжьего дерьма? Девушка чуть было не рассмеялась. Уж больно метким и забавным показалось ей сейчас это турецкое ругательство, слышанное от Адаммы.
Пар рассеивался, и Шантель разглядела в проходе смутные очертания какой-то женщины. Одна из служительниц хаммама? Нет, не похоже. Уж слишком повелительно звучали ее слова, доносившиеся до угла парной кабинки.
— ..не хочу слушать никаких оправданий! Для этого не нужно так много времени!
Ответом было бормотание мужчины, но слишком тихое, чтобы можно было что-либо понять. Рассерженный голос женщины был слышен лучше:
— Возьми вот это и продай. Надеюсь, выручки хватит, чтобы вы действовали посмелее. Если нет, мне ничего не останется, как…
Перебив собеседницу, опять что-то забубнил мужчина.
— Как насчет мальчишки? Снова невнятное бормотание.
— Хорошо, — четко произнес женский голос, — иди и устрой это. Иного способа выманить его из дворца у нас нет. Может быть, это сработает. Если да, мы добьемся того, что нам нужно. И больше никаких ошибок, ответишь за них собственной шкурой! Не смей перебивать меня, Али! Никто…
Окончание фразы Шантель не расслышала, поскольку неизвестные спорщики миновали наконец ее кабинку. Но теперь она уже пожалела об этом. Разговор вызвал любопытство, и было жаль, что ей не довелось узнать ни его начала, ни окончания. Зато теперь ей ничто не мешало вернуться в свои апартаменты. Выходя из парной, она не заметила двух стоящих в дальнем углу общего зала людей. Но они наблюдали за ней очень внимательно.
— Думаете, она подслушивала? — спросил евнух.
— Нет, наверное. Но кое-что услышать случайно вполне могла.
— Что ж, придется мне заняться и этим, лалла.
Когда Шантель на следующий день появилась в хаммаме, выглядела она совершенно спокойной и уравновешенной. Она пошла в бани вопреки уговорам Адаммы, предупреждавшей, что все сегодняшние сплетни будут посвящены ей, и несмотря на мучившие ее боли в желудке. Сумела она пересилить и желание скрыться подальше от любопытных глаз. Сейчас девушка чувствовала, что полностью контролирует свои поступки и эмоции, и это вызывало в ней чувство гордости. Что бы ни думали о ней в гареме, сказать, что она хоть капельку опечалена вчерашним, оснований не будет ни у кого.