Я вновь обратил свое внимание на центральный прилавок. К настоящему времени рыжеволосая красотка была проведена через несколько рабских позиций, тех, что были выполнимы для неё, в тот момент когда руки связаны за спиной. Сейчас она, дрожа, лежала на животе, облизывая и целуя кавалерийские ботинки аукциониста.
— А насколько она страстна? — спросил ещё кто-то.
Аукционист потянул её за волосы и повернул, лицом к толпе.
Я услышал голоса мужчин, кричащих снаружи на улице. Две девушки медленно придвинулись поближе мне.
Аукционист, с хлыстом уже висящим на поясе, стоял позади рыжеволосой. Левой рукой он по-прежнему придерживал её голову за волосы, а правой вдруг сжал правую ягодицу, а потом просунул руку ещё дальше. Она внезапно закричала, начала извиваться и корчиться от боли. Но не могла освободиться из его захвата.
— Нет, Пожалуйста! — Кричала и рыдала она. — Не-е-ет!
— Нет! О, нет! — Всхлипывала девушка. — Нет! Нет! Нет! Да!
— Да! Нет. Нет. Нет! — Тогда он освободил её, и она пала на колени на прилавке, рыдая, темно-красная от унижения.
— Хороша, — похвалил мужчина в широкополой шляпе, стоявший рядом со мной.
Я улыбнулся. Прекрасная свежая рабыня, пусть и недавно заклейменная, в руках аукциониста, выдала себя.
— Она точно станет горячей шлюхой, — заметила Джинджер.
— Она не сможет ничем помочь себе, не более чем мы с тобой, — сказал Эвелин с грустью.
Я был склонен согласиться с девушками таверны. Ясно, что у рыжеволосой девушки были сильные задатки рабыни.
— Шесть! — торг пошёл с новой силой.
— Шесть пять!
— Шесть семь!
— Шесть восемь!
— Шесть девять!
Теперь крики и волнение слышались у двери. Кто-то закричал уже позади нас. Аукционист сердито уставился в дальний конец павильона. Семь или восемь мужчин, в ботинках и одежде погонщиков кайил, втискивались в двери. Двое или трое из них держали в руках полупустые бутылки с пагой. А двое из этой компании уже держали мечи в руках. Девушки таверны схватили мои руки, пытаясь сделаться маленькими, и спрятаться за моей спиной. Мужчины, как я понял, были пастухи, вероятно, члены той же самой бригады, которую я видел ранее, и кто, гикая и крича, прогонял табун по улицам города.
— Джентльмены! — закричал аукционист. — Не нарушайте мир! Вложите свою сталь в ножны! Здесь идут торги.
— Там они! — заорал один из гуртовщиков, указывая на нас. Это был молодой, темноволосый, грубоватый парень. Джинджер и Эвелин вскрикнули со страданием. Я стряхнул их руки, освободив свои. Товарищ вбросил свою сталь в ножны и теперь шагал к нам. Его товарищ, очень на него похожий, держался на шаг позади. Я так понял, что они были братьями.