Мать любовалась, восхищалась. Ее щеки порозовели, и в глазах появилась мечтательная голубизна:
– Может быть, правда, ты построишь в деревне дом. Дядя Коля так мечтал иметь дом в деревне. Найдешь себе простую милую девушку. У вас будут дети, и я приеду к вам нянчить детей и любоваться этой красотой…
Она мечтательно смотрела на розовое поле, где уже не было ни путника и что-то тихо и благоговейно светилось.
Он провожал маму и бабушку на автобус. Подсаживал на скользкую ступеньку. Смотрел, как удаляется по сумеречной дороге старенький автобус, и кто-то махал ему сквозь замороженное стекло…
Когда стемнело и на улице отшумели все грузовики, трактора и сани, отгудели голоса и отстучали сапоги подвыпивших скотников, шоферов и трактористов и в черных избах зажглись желтые незанавешенные окна, Суздальцев завернул в сельский клуб. Большое, нелепое, перестроенное здание было когда-то поповским домом. В нем стояла высокая железная печь, деревянные скамейки. Над сценой висели кумачовые транспаранты, объявлявшие кино самым важнейшим в мире искусством. Иногда здесь прокручивались фильмы, собиравшие необильных, ерзающих на скамейках сельчан. Проходили совхозные собрания. Давались концерты заезжими артистами. Но в обычное время клуб бывал почти пустым. Слабо натопленная печь не грела. Завклубом, унылый болезненный мужик, крутил на проигрывателе десяток поднадоевших танцевальных мелодий. На них сходились два-три неженатых, хмельных парня, две-три подраставшие, наливавшиеся соком девицы и несколько шустрых девчонок-малолеток. Малолетки начинали красить ногти строительным лаком, танцевали друг с другом и вдруг, прыская смехом, убегали куда-то, если к ним подкатывался тракторист Леха, вечно хмельной, в кирзовых, с завернутыми голенищами сапогах.
И на этот раз, когда вошел Суздальцев, звучало какое-то набившее оскомину танго. Малолетки танцевали «шерочка с машерочкой». Девицы повзрослее призывно поглядывали на Леху-тракториста, ожидая, что он пригласит их на танец. Но Леха резался в домино с другом Серегой, приходившим из соседней деревни проведать приятеля и распить с ним чекушку водки.
Суздальцев потоптался на скользком мерзлом полу, подержал ладони у черной печки, усмехнулся двум смешным танцующим малолеткам и был готов покинуть публичное место. Хотелось прогуляться по пустой улице, уходившей за деревню в гору, откуда было видно все огромное небо с разноцветными звездами.
Дверь в клуб отворилась. Неожиданно вошла не бывавшая здесь молодая женщина. Она поразила Суздальцева свежей красотой. Круглое, румяное от мороза лицо, пунцовые насмешливые губы, маленький милый нос; под воздетыми, наведенными тушью бровями синие, яркие, страстно блеснувшие глаза. Одета она была в шубку, под которой выступала сильная грудь, на стройных ногах были ловкие сапожки, и от нее исходили свежесть, веселье и влекущее очарование. Их глаза встретились. Суздальцев почувствовал, как холодный, дымный воздух, их разделявший, вдруг посветлел и согрелся. От него к ней и от нее к нему полетела горячая волна, от которой ему стало душно.