С этим пленительными воспоминаниями он лежал под стеганым красным одеялом, пока тетя Поля, гремя сковородкой и нарочито громко стуча башмаками, не позвала:
– Петруха, вставай. Бока пролежишь. Кто рано встает, тому боженька подает.
Он беззвучно рассмеялся. Ему боженька послал в подарок это великолепное утро, алмазные листья на стеклах, этот милый, смеющийся голос тети Поли и необычайное поющее счастье в каждой клеточке, в каждом повороте зрачков.
И как славно было нырнуть из-под одеяла в теплый вязаный свитер! И сунуть ноги в валенки, чтобы не чувствовать дующих из подпола сквознячков. И греметь рукомойником, брызгая себе на лицо ледяную воду. И идти к столу, на котором чернела масленая сковорода с четырьмя яичными желтками, лежащими на белой подкладке. И тронуть по пути черного кота, выгибающего гибко спину. И сидеть, глядя сквозь оконце, как сверкает улица, и в этом сверкании катят сани, и лошадь бодро трясет головой, кидая из ноздрей пышный пар, радуясь солнцу, сверкающим под копытами ледышкам и своему бодрому бегу.
Сегодня ему надлежало отправиться в лес, на дальнюю вырубку, где чуваши-лесорубы завершили работу – вырубили березняк и осинник, очищая место для посадки сосен и елок. Лесник Сашка Одиноков принимал у лесорубов работу, а он, Суздальцев, должен был клеймить сложенные на поляне поленницы, составлять акт приемки.
Оделся, нахлобучил ушанку, кинул за плечи тощий брезентовый мешок, в котором одиноко болталось клеймо. Подхватил в сенях лыжи и вышел в лучистый блеск и мороз.
День, который ему предстояло прожить под этим синим небом и белым солнцем, снег, по которому пробегали молниеносные разноцветные россыпи, красные лыжи, шелестящие среди алмазов, – все это было даром, который преподнес ему невидимый, огромный, присутствующий рядом волшебник, любящий его и хранящий.
Он прошел огородами за село. Перебежал, хлопая лыжами, небольшой заснеженный лужок. Шел вдоль оврага, в котором гремел незамерзающий ручей, с обледенелыми камнями, корнями деревьев, застекленными в блеск, словно над ручьем горели солнечные люстры. Взобрался на пригорок с нежно-зелеными, отливавшими бирюзой осинами. Деревья в рогатых вершинах несли сгустки лазури. Он обогнул елки с высокими красными шишками и вышел в поле. Оно было огромное, ослепительное, с бегущими из края в край метелями, с серебряными, оставленными ветром дорогами, с черневшими запорошенными стогами, с темной сквозь серебро бахромой леса. И это поле, и солнечные метели, и черный из-под снега стебель, на который накатилась красная лыжа, и горячее дыхание, туманящее глаза прозрачным паром, – все это было восхитительным подарком, который он получил в день рождения и за который благодарил невидимого, любимого и могучего дарителя.