Солнце светило над зеленой долиной. В бледной синеве была едва ощутимая черта, к которой стремилось солнце. К ней же стремилась стрелка часов на руке комдива. Когда они совместятся, заревут батареи. Глядя в небо, начальник разведки хотел своим страстным взглядом, своей измученной волей остановить солнце. Обратить его вспять. Направить назад к горизонту, чтобы время пошло назад. Чтобы рассыпалась и распалась вся громадная махина окружившей кишлак дивизии. Чтобы танки, пятясь, стали уходить по дороге, тягачи подцепили орудия и с зачехленными стволами повезли их прочь. И драгоценная белизна, целомудренная чистота кишлака осталась нетронутой.
Он услышал высокий осиный звук, словно заныла, зазвенела натянутая в небе струна. Проследив направление звука, среди солнечной пустоты он углядел крохотную искру пикирующего самолета. Пара штурмовиков заходила на цель, искрясь, как две стеклянные крошки. Исчезли, унося с собой паутинки звука. А под ними в кишлаке пышно полыхнуло, разлетелись два колючих взрыва, и прокатились один за другим два угрюмых, размытых пространством удара. Над кишлаком, где взорвались двухсоткиллограммовые бомбы, стали подниматься дымы, похожие на одноногих великанов. Колыхались на стеблевидных ногах, тянулись друг к другу, пытаясь обняться. И вдруг из кишлака пошла вверх жирная копоть, черным густым столбом, из которого вываливались сочные клубы. В бинокль были видны белые купола и марающие их черные кляксы.
Над долиной возникли две стрекочущие вертолетные пары. Приближались к кишлаку, перестраиваясь, поворачивая к солнцу то одну, то другую плоскость, стеклянно искрясь винтами. Первая пара нахохлилась, замерла на мгновенье, а затем, опрокинув носы, помчалась к земле. Промерцала огнями, швырнула заостренные всплески, черные дымные клювы. В кишлаке рвануло, словно вскипели стены и башни, и там, где пролегали ровные улицы, теперь дымились рваные прогалы. Один из белых куполов был проломлен, и казался яйцом, из которого вылупился черный птенец. Вертолеты кружили над кишлаком, меняясь местами в небо, и там, где они только что были, висели кудрявые перья копоти, а на земле рвались и дрожали огни. Автобус горел; было видно, как рыжее пламя охватывает его разукрашенные бока.
Начальник разведки с омертвелым, равнодушным сердцем наблюдал истребление Мусакалы. Еще один город среди миллиардов других городов и селений, уничтожаемых во все века на земле, превращался в прах. И начальник разведки думал, что превращается в прах его жизнь, совпавшая с истреблением Мусакалы, как превратилась в прах жизнь безвестных полководцев и воинов, штурмовавших крепостные стены, стиравших с лица земли столицы и царства.