— Женщина выказала неуважение к некоторым нашим законам, а это наказуемо. И я наказал ее.
Последовала короткая пауза:
— Похоже, я испытываю то, что вы, люди, называете шоком. Как же, черт возьми, я могла так ошибиться в тебе, воин? Мне казалось, что ты хотел ее!
Чаллен не знал, как реагировать на презрительное восклицание из коробка: то ли оскорбиться, то ли почувствовать себя еще более виноватым.
— В этом ты не ошиблась, — сдержанно произнес он.
— Как же тогда ты мог причинить ей боль? И главное, насколько сильную боль ты ей причинил? Нужна ли ей помощь медитекс-камеры?
— Я не знаю, что это такое, но я не причинял женщине боль. Я заставил ее испытывать сильное разочарование и физическое желание без удовлетворения.
— Так вот отчего ты такой виноватый? А я уж думала, она при смерти! Ну это же другое дело! Если только в этом заключалось все наказание, откуда тогда твои муки совести, которые сбили меня с трека?
— Я… принял кое-что, чтобы сделать свой долг не столь обременительным для себя. — Чаллен продолжал коротко излагать случившееся. — Но я оставил Тедру сегодня на рассвете и с тех пор не видел ее. Не знаю, признала ли она наказание заслуженным и ждет меня, как раньше, или будет теперь с отвращением содрогаться от каждого моего прикосновения.
— Ты сам себе создал трудности, малыш! Прежде всего Агента-1 нельзя наказывать, — сказала Марта с расстановкой. — Он сам себе закон.
— Здесь она не больше чем просто женщина и, как все женщины, должна подчиняться законам.
— О, держу пари, она без ума от этого! — Голос зазвучал предельно сухо. — Только варвар мог додуматься использовать тело женщины против нее же самой с воспитательной целью. Но, наверное, вам, здоровенным мужланам, приходится изощряться в способах наказания, чтобы не убить женщин своими мощными кулачищами, — короткий смешок, в котором не слышалось сочувствия к проблемам шакаанских мужчин. — Так ты спрашиваешь меня, чего тебе ждать от Тедры? Сейчас, когда ты заставил ее сполна отведать всех прелестей вашего мира?
— Мне подумалось, что ты знаешь ее лучше, чем я, — отозвался Чаллен.
— Тебя посетила довольно умная мысль!
Он напрягся, услышав неприкрытый сарказм в этих словах. Желание проинструктировать голос относительно должного уважения к воину было сильно, но совершенно бесполезно. Как он может внушить свои инструкции, когда тот, кому они предназначены, спрятан в коробочке, а Чаллен не знает, ни как она работает, ни даже как ее открыть. Голос чувствовал свою безнаказанность, и потому вел себя вызывающе. Его нельзя было запугать обещаниями скорого наказания за столь непочтительное отношение к воину.