Перепуганная Симочка потащила Федю к брату. Она назвала брата Максимушкой, миленьким, пообещала целую неделю мыть за него посуду, лишь бы он помог их беде. Максим, взглянув на Федино колено, присвистнул и сочувственно протянул:
— Натворили вы дел, друзья–товарищи!
Друзья–товарищи испуганно смотрели на Максима. Он сжалился над ними, развел серую краску и подкрасил пятно.
— Почти незаметно, — уверяла Федю Симочка.
Когда краска высохла, сукно на коленке стало жестким, негнущимся. Может быть, Тамара Аркадьевна не заметила бы злосчастного пятна, но к вечеру брюки на колене расползлись. Тамара Аркадьевна всплеснула руками, велела сейчас же снять брюки и уселась их штопать. Она штопала и говорила, что с Федей настоящее мучение и скоро она зачахнет от огорчений и забот о нем. Феде стало жаль ее. Он сказал виновато и печально, чтобы она больше не заботилась о нем, не расстраивалась, уж как‑нибудь он сам проживет. Тамара Аркадьевна покраснела, бросила брюки на стул и молча ушла в другую комнату. Он слышал, как она там всхлипывала и сморкалась. Он и сам чуть не плакал.
Тамара Аркадьевна не успела забыть про брюки, а Федя провинился снова: ушел без разрешения гулять с Серафимой. Но, честное слово, они не собирались идти далеко! Они хотели только до угла. Но на следующем углу был красивый Дворец пионеров, еще через квартал — городской театр, в который они собираются завтра на утренник, а немногим дальше—-красивый большой сквер.
Федя решил обо всем рассказать Тамаре Аркадьевне.
Увидев его, она облегченно вздохнула. Федя осторожно заглянул в ее глаза. Тревожные, они постепенно теплели. Она улыбнулась, и Федя улыбнулся тоже. Но Тамара Аркадьевна тут же прогнала улыбку с губ и строго спросила, где он был.
Федя чистосердечно рассказал о своей прогулке с Симочкой, и в глазах его, искренних, виноватых, был робкий вопрос: вы не сердитесь? Нет?
Кажется, она не сердилась, но все‑таки укоризненно покачала головой и строго сказала, чтобы больше так не поступал. Вдруг она вспомнила:
— Путешественник, а ты письмо видел?
Путешественник, забыв обо всем на свете, кинулся искать письмо. Он сразу узнал почерк Иванки.
Федя сидел на диване в пальто, читал письмо, улыбался. Тамара Аркадьевна подошла к нему, велела раздеться и пообедать: потом дочитает свое письмо, а сейчас стынет обед. Углубленный в чтение, он не слышал ее слов. Она повторила громче. Федя поднял сияющие глаза, кивнул:
— Ага… Да, да… — И снова углубился в чтение.
Он прочел письмо, засмеялся от радости, вскочил, закричал!
— Тамара Аркадьевна! Тамара Аркадьевна! Они были в старом блиндаже… Они…