Как-то с карандашом подсчитал он, что только на лесосеках теряется, превращаясь в дым, почти четверть древесной массы, так нужной промышленности. А сколько гибнет при сплаве, при деревообработке? И хотя прекрасно понимал, что вины лесорубов в этом нет, разговаривал с ними жестко, придирался к каждой мелочи.
— Чегой-то нынче лесничий злой, как змей! — кинул Роман Устюжанин товарищам, провожая взглядом покачивающегося в седле Левашова. — То кучи неладно склали — от леса близко, то с сучьями подтоварник пожгли. А куда его денешь? Вовремя не вывезли, так я что, на своем горбу должен вытаскивать?
— Ты главный в бригаде, тебе и ответ держать первому за вывозку, — хмуро откликнулся его брат Семен. — Зачем годное-то в костры кидать? В штабеля сложим, а ты изволь вывозку обеспечь!
— Дорогу развезло, ослеп ты, что ли? — крикнул Роман.
— Лесовоз не пройдет — на санях трактором вытянем. Завтра пригони, и все сделаем. И учти, Роман, не сделаешь — вылетишь из бригадиров. Не за красивые глаза тебя назначили.
Роман не верил ушам. «Ну и братец! Не иначе подкоп ведет!»
— Лесничий дело говорит, ребята. У него за лес душа болит, а Ромка только о рубле думает. Пора бы уж допереть башкой, что лес нас кормит. Под корень все пускать — не по-хозяйски. Верно я говорю?
— Да чего там! — загудели лесорубы.
— И еще, — продолжал Семен. — С трактористами надо поговорить. Что же получается? Вот хотя бы эта деляна. Сколько на ней подросту было. А сейчас и кустика не видать, все тракторами перепахали. Проложены волоки, так и тащи по ним хлысты, а они прут не глядя да еще на тракторах, как на каруселях, елозят. Земля-то почти голая остается!
— Верно, Семка. Подрост сохраним, нам же с посадкой потом меньше возиться. Да и с посадками торопимся — абы сделать! — плохо приживаются. Вот уж сколько в лесу пустоплешин!..
Услышь это Иван Алексеевич, может, и не было бы у него скверного настроения, и на следующей лесосеке повел бы он разговор совсем в ином тоне. Но и там повторилось то же самое, и, окончательно взбешенный, он запретил рубку, пока все не будет сделано как положено.
Закончив осмотр, Иван Алексеевич решил попутно проверить кедровые посадки. Слез с коня и, ведя его в поводу, пошел по еле заметной лесной тропе. Под ногами мягко пружинила оттаявшая земля. Пахло разбухшими почками, прелым листом. От ручьев веяло прохладой. И хотя от долгой езды ноги затекли и побаливала поясница, Иван Алексеевич чувствовал, как постепенно стихает гнев.
В маленькой лощине, возле огромной лиственницы, он сделал привал. Вытащил из седельной сумки краюху хлеба и кусок вареного мяса.