— Господьвсемогущий! — восклицает женщина.
Фраза звучит как одно слово, в ее устах это заклинание или брань. Ясное дело, что человек, так страстно желающий заглянуть в будущее, не будет шокирован, увидев прошлое. Но худощавая бледная женщина неопределенного возраста, эта лжецыганка в зеленом платке, повязанном на лоб чуть ли не по самые накрашенные брови, с такими длинными, толстыми и черными ресницами, что их можно принять за усики какого-то насекомого-мутанта, — эта женщина, что стоит в дверях квартиры № 2, откуда доносится запах жареной рыбы, и недоуменно смотрит на глубокие, похожие на каверны ноздри и обсидиановые глаза поднимающегося по лестнице Минотавра, бычья голова которого возвышается над креслом-качалкой, вдруг изумляется!
— Господьвсемогущий! — снова восклицает она и захлопывает дверь.
Минотавр вздрагивает, спотыкается и начинает падать назад. Прежде чем восстановить равновесие, он успевает царапнуть рогом по стене, оставив на ней след в несколько дюймов. Дэвид, опасно приблизившийся к нему, и не думает уступить ему место, которое занимает его драгоценная коробка. Он не желает отойти с пути падающего Минотавра, только бы не уронить свою ношу. Единственное, что спасает Дэвида, это врожденная способность Мцротавра, удерживая тяжесть, сохранять равновесие. Эта способность сохраняется у него даже тогда, когда он поднимается с тяжелым креслом по узкой лестнице. Минотавр падает назад, и в тот момент, когда его рог вонзается в штукатурку, торчащий из коробки штык втыкается ему в лопатку. Минотавр чувствует, как рубашка рвется, как острие штыка вспарывает ему спину. По словам Дэвида, это оружие однажды уже отведало человеческой плоти. Штык нашли при раскопках под Манассосом. Его сжимал в мертвых руках солдат-южанин, а вокруг него лежали останки трех северян. На этот раз штык оказался более милосердным — он лишь слегка поцарапал шкуру Минотавра, сумевшего тут же восстановить равновесие.
На то, чтобы отнести наверх остальные вещи, понадобилось всего несколько минут. Дэвид извиняется за свой промах. Он настаивает на том, чтобы смазать порез мертиолатом — огненно-оранжевой антисептической жидкостью. Минотавр протестует: дескать, это всего лишь царапина, но в конце концов соглашается, чтобы Дэвид не чувствовал себя виноватым. Минотавр сидит на кухне на стуле, расстегнув широкий воротник рубашки и обнажив одно плечо. Он морщится от прикосновения едкой настойки — не столько от боли, сколько от мысли о том, что так положено делать.
Когда Дэвид уходит за сандвичами, Минотавр остается в квартире. Он рассеянно слоняется по комнатам, затем выходит в коридор и останавливается перед соседней дверью. Ни облупленная местами коричневая краска, из-под которой видна синяя, ни крохотный глазок, вставленный не по центру, ни даже табличка «О. Джонсон» — ничто во внешнем виде этой двери не указывает на могущественность хозяйки квартиры. Минотавр раздумывает, не постучаться ли ему в дверь, и прикидывает ее возможную реакцию. Она может проигнорировать его и вообще не открыть дверь. Может злобно ее распахнуть. А может, откроет, вооруженная знанием будущего. Минотавр знавал многих ясновидцев и предсказателей, но, пережив всех на многие столетия, перестал доверять их прорицаниям. Тем не менее он чувствует, как в душе его происходит какая-то перемена. Она уже маячит перед ним — знакомая и неизбежная. От Обидии ему надо, чтобы она подтвердила его ощущение надвигающихся событий, обосновала его страх. В этом случае он будет лучше готов к тому моменту, когда изменения произойдут.