— Шеф мне рассказал, — говорит Дэвид. — Насчет тележки. Зайдешь?
Минотавр кивает головой и проходит вслед за хозяином в освещенную комнату.
— В ближайший уикенд состоится сражение. Реконструкция. Я привожу в порядок ружье системы «спрингфилд».
— Угу, — отвечает Минотавр и оглядывается, где бы ему присесть. В довольно просторной комнате стоит диван тыквенного цвета, а у другой стены — низенький кофейный столик, удаленный от дивана, как кажется, на несколько миль. Диван стоит под открытым окном, выходящим в переулок. На столе расстелены старые газеты, на них аккуратно разложены смазанные маслом части разобранного ружья. На одном конце стола стоит узкая металлическая банка с оружейной мазью, рядом валяется грязный носок. Минотавр пытается усесться на кресло с высокой спинкой, но для его рогов оно слишком узко. Дэвид приносит из соседней комнаты обычный стул и ставит напротив кушетки.
— Вот о чем я подумал, — говорит Дэвид, глядя, как Минотавр пытается расположиться на стуле. — Садись-ка ты лучше на диван.
— Ага.
— Давно у меня не было гостей, — признается Дэвид.
Взяв носок, он натягивает его на правую руку и начинает протирать вороненый затвор и спусковой механизм ружья, сопровождая каждую деталь объяснениями.
Минотавр ничего не говорит ни о погибшей собаке хозяина, ни о случае с Эрнандо. Не говорит и о том, что недавно видел по телевизору. Вместо этого он расспрашивает Дэвида о предстоящем сражении и о той роли, которую он будет в нем играть.
Дэвид с мальчишеским азартом отвечает на все вопросы. Показывает план битвы и список участников. Собирает ружье так, словно играет в спектакле. Достает из кладовки тяжелый ящик с фотографиями и, усевшись на диван рядом с Минотавром, осторожно, чуть ли не с благоговением открывает переплетенный в кожу альбом.
Нужно иметь в виду следующее. За всю его долгую жизнь у Минотавра было немало любовных партнеров — разного облика, пола и степени согласия вступить с ним в контакт. Знавал он и пылких вакханок, и упорствующих жертв. Его собственная природа, факты и слухи, связанные с его родителями, позволяют ему без особой предвзятости относиться к вопросам сексуальности. Но все эти партнеры существовали давно, в столь далекие времена, что Минотавру уже и не вспомнить, когда к нему в последний раз прикасалась движимая желанием рука. В настоящее время интимность того или иного рода трудна и, пожалуй, невозможна. Что касается различных половых актов, которым предаются люди, то Минотавр давно уже перестал о них думать. Вот почему, когда сидящий рядом с ним на диване Дэвид показывает фотографии сражений — батальоны одетых в военную форму солдат, окутанных пороховым дымом, сражающихся, изображающих убитых, — он от него не отстраняется. И когда Дэвид открывает книгу и его рука случайно задерживается на бедре друга, Минотавр не отодвигается от него. Не отодвигается и тогда, когда нервничающий Дэвид, закрыв книгу, не убирает своей руки. И даже позднее, когда тот с озабоченным видом подходит к кладовке и достает оттуда складную кровать, он никак на это не реагирует.