– Вот и поужинаем, а заодно и отдохнем вместе, – сказал я подытоживая наш разговор, когда мы возвратились к столику. А тут примерно такую же тему развивал сидевший напротив Ирины Кондрат:
– Я, например, готов такой чудный вечер провести в хорошей компании, не расставаясь, хоть до утра!
– И что же мы будем делать вместе до утра? – едко спросила Ирина, красиво приподнимая бровки (это движение бровями, следует признать, у нее было отработано великолепно).
– Наслаждаться общением, – вступил в разговор я, опускаясь на свое место. – Я где-то читал, что общение – это самое ценное, что есть у людей. (Если я не ошибаюсь, что-то подобное сказал Экзюпери).
В зале ресторана в это время стали гасить свет, терпение официантов, торопившихся домой, кончилось, значит, настало время и нам собираться.
Я рассчитался с нашей официанткой, затем под звуки прощального вальса, восьмого, а может быть уже десятого за этот вечер (музыканты, не в пример официантам, до последней минуты надеются на фартового клиента, который в состоянии заказать музыку), мы спустились в фойе и покинули заведение.
Направляясь к центру города, мы миновали комплекс зданий ДОСААФ, непринужденно болтая прошли еще полтора квартала, сплошь застроенных небольшими частными домиками, затем я толкнул еле приметную калитку в заборе и шагнул во дворик, ничего не подозревающие девушки последовали за мной, и мы оказались… прямо на пороге дома, в котором жил Кондрат. Тут, пожалуй, следует отметить, что уже неоднократно, начиная с середины лета, мы с Кондратом, знакомясь в баре или ресторане с девушками, приводили их затем к нему домой. У нас этот дом даже имел свое кодовое название: «хата № 1» – квартиры, на которых мы базировались и куда приводили девушек, для удобства классифицировались у нас по мере их удаленности от ресторана, и эта, естественно, была первой, то есть ближайшей к нему.
Кондрат отпер дверь ключом и вошел внутрь, я шагнул за ним и включил свет в прихожей, девушки в легком замешательстве последовали за нами. Не успели мы войти и разуться, – квартира располагается в доме на земле, – как дверь, которую мы еще не успели запереть, вновь открылась и в дом вошла… кондратова мама.
Я, признаюсь, увидев ее, слегка струхнул: во время последней нашей с ней встречи мама – Ивонна Ульяновна – пообещала Кондрату, что при следующей встрече обязательно обольет меня кислотой за то, что я втягиваю его, совсем еще ребенка (по ее словам), в омут взрослых безобразий.
Мама была еще моложавой и красивой женщиной. Она поздоровалась, мы ответили, затем внимательно всех нас по очереди оглядела: спокойно – девушек, с улыбкой – Кондрата, затем меня – взгляд ее в этот момент стал строгим и жестким, но минутой позже лицо ее все же несколько смягчилась, подобрело, и мама взяла с нас слово (ни к кому, впрочем, конкретно не обращаясь) вести себя прилично, затем прошла на кухню, поснимала с полки кухонного шкафа какие-то кульки и пакеты, сложила их к себе в сумку, после чего, толкнув дверь, вышла во двор и, не прощаясь, по-английски ушла, растворилась в ночи.