Но стоило мне зайти в проходную и показать вахтеру мосфильмовский пропуск, как он сказал:
— Пашин? Антон? Тебя Серафима ищет.
Я изумился:
— Кто?
— Ну, Серафима, секретарша директора. Срочно звони ей.
Наверное, в любом другом случае я бы возмутился, почему вахтер, которого я не знаю, сразу говорит мне «ты»? Есть люди куда моложе меня, но их почему-то все называют на «вы» и даже по имени-отчеству, а мне все только тыкают, хотя мне уже сорок с гаком. Но когда он сказал, что меня ищет сама Серафима, я тут же забыл про это амикошонство. Потому что не знаю, у кого на студии больше власти — у Вилена Назарова, генерального директора «Мосфильма», или у его секретарши Серафимы. Хотя бы потому, что попасть к Вилену можно только через нее, но, уверяю вас, это трудней, чем поступить во ВГИК или даже в МГИМО.
Сразу за проходной, во дворе студии больше сотни школьников-экскурсантов толпились у мосфильмовского Музея, почему-то им всем нужно было залезть в стоящий перед Музеем вагон допотопного трамвая и «сфоткаться», высунув голову в окно.
С трудом пробившись сквозь эту толпу, я почти бегом заспешил к центральному корпусу. Зачем я понадобился Серафиме? Неужели Назаров прочел, наконец, мой последний роман, который я подарил ему полгода назад, и заинтересовался сюжетом? Но ведь он со вгиковских лет работает только с Жорой Покровским, как Эльдар Рязанов всегда работал только с Эмилем Брагинским, Вадим Абдрашитов с Александром Миндадзе, а Валерий Тодоровский с Юрием Коротковым. В кино творческие браки куда крепче семейных…
Еще одна сотня юных экскурсантов толпилась в коридоре центрального корпуса перед темной витриной манекенов-роботов из фильма «Вий». Обычно экскурсовод минут десять морочит детям голову рассказом о сложности съемок фильмов ужасов, а затем нажимает незаметную кнопку, и все внутреннее пространство витрины вдруг озаряется молниями и оглашается громом, жуткие манекены начинают шевелиться, и мистическая паненка, простирая руки, идет к зрителям. Девочки визжат, пацаны хохочут…
Просочившись сквозь эту толпу, я достиг, наконец, лифта, и он вознес меня на четвертый этаж, к приемной Назарова.
— Явился? — надменно сказала Серафима Альфредовна, старинное русское имя ей было дано, чтобы нейтрализовать вызывающую прозападность имени ее папаши. Маленькая и седая, одетая, несмотря на летнюю жару, в глухое серое платье с высоким воротом, она властно, как британская королева, восседала за своим компьютером на высоком, как трон, кресле прямо у двери директорского кабинета. — Быстрей! — приказала она. — Заходи, Он ждет.