— Я же говорю: что-то с ней не то! — воскликнула Кассандра
Уильям забеспокоился. Он лучше нее знал Кэтрин, но даже и он ничего не понимал.
Через секунду Кэтрин вернулась, одетая для прогулки, все еще держа бутерброд в руке.
— Если задержусь, меня не ждите, — сказала она. — Я где-нибудь поужинаю, — и вышла.
— Но это невозможно, куда она… — воскликнул Уильям, когда за ней захлопнулась дверь, — без перчаток, с бутербродом!
Оба кинулись к окну — Кэтрин быстро шла по улице, по-видимому направляясь в сторону Сити. Наконец она скрылась из виду.
— Наверно, пошла на свидание с мистером Денемом! — воскликнула Кассандра.
— Да кто ее знает, — охладил ее пыл Уильям.
Случившееся выглядело не просто странно — они склонны были видеть в этом некий тайный и зловещий знак.
— Так обычно тетя Мэгги себя ведет, — сказала Кассандра, как будто это что-то объясняло.
Уильям покачал головой и, совершенно потерянный, принялся расхаживать взад-перед по комнате.
— Этого я и боялся, — вырвалось у него. — Стоит лишь раз пренебречь условностями… Хорошо хоть миссис Хилбери уехала. Однако здесь мистер Хилбери. Как мы ему все это объясним? Мне придется сейчас уйти…
— Но дядя Тревор еще не скоро вернется, Уильям! — взмолилась Кассандра.
— Не уверен. Почем знать, может, он уже едет домой. Или, представь, миссис Милвейн — твоя тетя Селия — или миссис Кошем, или кто-нибудь еще из твоих родственников заглянет сюда — и застанет нас наедине. Ты ведь слышала, уже пошли толки…
Кассандра видела, что Уильям не на шутку встревожен, и ее это неприятно поразило: неужели он так напуган, что готов бежать без оглядки?
— А мы спрячемся! — сказала она первое, что пришло в голову, беспомощно оглядевшись по сторонам и заметив спасительные портьеры, отделявшие столовую от кабинета.
— Я категорически отказываюсь лезть под стол, — саркастически заметил Уильям.
Кассандра видела, что он готов сдаться. Чутье подсказывало ей, что в данный момент взывать к его чувствам было бы крайне неосмотрительно. Она постаралась успокоиться, села за стол и, налив себе еще чашку, принялась спокойно пить чай. И этот столь естественный жест, говорящий об умении владеть собой и показывающий именно те женские качества, которые были так приятны Уильяму, подействовал на него лучше любых уговоров. От чая он отказываться не стал. А затем попросил и кусок пирога. К тому времени как пирог был съеден, а чай выпит, прежние заботы отпали сами собой, уступив место мыслям о поэзии. Как-то незаметно от общих мыслей о драматургии они перешли к конкретному образцу, хранившемуся в кармане у Уильяма, и, когда служанка пришла унести чайную посуду, Уильям спросил, не будет ли она против, если он прочитает небольшой фрагмент, «если, конечно, тебе не скучно».