— Нет, не в этом дело… — Оливия взглянула на Дольчи, которая ничего не знала ни о Риа, ни о ее роли в том, что произошло, и рассмеялась:
— Это длинная история, когда-нибудь я тебе ее расскажу.
Дольчи улыбнулась:
— Расскажи хотя бы о южном солнце, теплых лунных ночах, потрясающих мужчинах. Могу поспорить, что ты здорово провела время.
Оливия почувствовала, что на глаза наворачиваются слезы. Она поспешно отвернулась.
— Оливия. — Дольчи тронула ее за плечо. — В чем дело? Я что-нибудь не то сказала? Оливия тряхнула головой.
— Нет, нет, не говори глупости. Я просто поздно легла и не выспалась как следует.
Несколько часов они провели, разбирая бумаги. На следующий день Оливия стала обзванивать клиентов, которые исчезли после скандала.
Первые звонки дались трудно. «Хелло, — приветливо говорила она как ни в чем не бывало. — Мы интересуемся, приняли ли вы какое-то решение относительно вашей гостиной?» А потом, сжав пальцы, ждала ответа.
Никто не бросил трубку. Но никто не выразил желания прийти подписать контракт. Однако несколько человек сказали, что да, действительно, пока еще не решили этот вопрос. А трое выразили намерение зайти на неделе и переговорить.
Успех придал ей мужества. Оливия перевела дыхание, придвинула аппарат и снова стала названивать. Эти звонки дались ей намного труднее: теперь она звонила людям, которые аннулировали свои заказы после разразившегося скандала.
Некоторые заказчики сразу бросали трубки. Но другие говорили, что они еще не заключили других соглашений, и проявляли заинтересованность во встрече.
Через несколько дней в студию потянулись клиенты. К концу недели дела стали налаживаться. У «Мечты Оливии» снова появились заказы, не так много, чтобы можно было говорить о прибыли, но достаточно, чтобы появилась надежда на выживание. Оливия работала двадцать четыре часа в сутки, конструировала, делала наброски, вела льстивые разговоры с кредиторами о продлении и снисхождении.
К концу недели она довела себя работой до полного изнеможения, что и было отмечено Дольчи:
— Так больше продолжаться не может, — заявила она.
Оливия положила карандаш и утомленно потерла виски. Дольчи была права, она вконец измоталась. Но ее доводили до изнеможения не дни. Ночи. Долгие, пустые часы в темноте. Она не могла изгнать из сознания мысли об Эдварде, перестать видеть его во сне. Она страстно отдавалась ему, а когда просыпалась и возвращалась к реальности, ее сердце билось еще сильнее, потому что сны говорили о ее женской слабости в попытках преодолеть желание. По крайней мере, Эдвард перестал звонить. В конце концов, что толку выплескивать свою злость автоответчику?