Скоротечное лето в Трау, мимолетное лето свободы и славы. Мы успешно сражались против немцев и чернорубашечников и были готовы без колебаний разом пасть за интернациональное будущее человечества. Кто сказал, что героев больше не рождается? Югославская освободительная армия состояла из героев, сумевших затормозить и опрокинуть германскую военную машину, заставить немцев глотать пыль и питаться отбросами. Я горжусь моими братьями по красной звезде. Merito damnabis Eorum sentential qui affirmare soient effeotam esse naturarli пес producer tales viros quales priscis temporibus extiterunt omnia mundo senscente degenerasse…[51]Откуда опять эта латынь, доктор? Кого вы пытаетесь удивить? Книги и воспоминания о прославленном роде, о незаурядных представителях этого семейства. Мне интересно только, где вы их нарыли.
Наше товарищество и есть единственное древнее и вместе с тем будущее благородство, краеугольный камень дворянства не по крови, а по духу. Вот оно, моё имя. Кориоланус Цепио, Кориолан Чипико — поёт соловей прошлых лет, Цезарь и Тит Ливии Далмации и Южной Паннонии, то есть Боснии, острова, возникшего из Паннонского моря незапамятных времен. Автор книги «Petri Mocenici imperatoris gesta»[52], более известной под названием «Об азиатской войне», начало первого тома. Отец показал мне эту книгу с гордостью. Он-то, Кориоланус Цепио, разбирался в героях и их деяниях, знал, что они не затерялись в глубине веков, что земля продолжала их рождать всё больше и чаще, таких героев, как, например, воспетого им за подвиги в сражениях с турками Пьетро Мочениго, или как того Альвизе — или Альвицо — Чипико, внука или правнука предыдущего, что со скульптурой Женщины на форштевне корабля при Лепанто сражался один на один с Уччиали, или же подобных мне, потомку правнука, блуждающему по все тому же кровавому морю.
Лживо утверждение, что герои принадлежат лишь древности: старчески нудные, длинные и бессвязные речи Нестора под стенами Илиона-Трои. С течением лет все больше появляется на свет героев — вот проклятие земли нашей, где перед лицом катастроф люди вынуждены становиться ими: иного выбора нет. Развешанное в узком переулке на просушку белье кажется чащей потрепанных, спускающихся с кроваво-бронзового неба знамён.
Я должен был это понять, когда на моих глазах местные титовские партизаны убивали солдат из Дивизии Бергамо, которые оторвались от своих и сочли благоразумным сдаться. Мои мысли тогда занимали вопросы организации борьбы гарибальдийских отрядов со зверствовавшими над славянским населением немцами и чернорубашечниками. Я не обернулся назад, чтобы взглянуть на трупы наших ребят; первые дни свободы принесли им смерть.