Но кровь бежит, словно ручеёк, пробивающийся сквозь песчаную почву пустыни, он устремляется далеко и приливает к лицу в миг, когда твоё сердце начинает биться всё чаще… В объятиях тасманской девушки Мангауаны моему отцу было неважно, кто её прадеды. А с чего ему было бы этим интересоваться? Он называл её Мангауаной так, шутки ради, в моменты близости: ему нравились подобные имена, придуманные исчезнувшими племенами. Точно так же я называл ту смуглую девушку, которая работала с нами в Сиднее, в редакции «Ризвельо», я дал ей это прозвище, когда… Нет, доктор, это никакой не бред, как Вы спешите записать в своих бумажках и на свои плёнки, — разумеется, я их прослушал, а затем поставил на место. Вы слишком торопитесь врать. «Похожие на Эдипов комплекс фантазии, личностная диссоциация. Путает между собой произошедшие в Австралии сексуальные опыты с женщиной из числа аборигенов или смешанного происхождения с теми, что случились, по его мнению, с его двойником. Считает себя клоном своего же двойника. Проецирует порожденные бредом состояния на историю жизни своих родителей. Инцестуальные фантазии носят сублимированный характер». Что за чушь? «Как и следовало ожидать, утверждает, что не удивлён поставленным диагнозом, так как привык быть обвинённым во всём, чём угодно. Полное отрицание всего является наиболее распространённым и известным методом самозащиты». Ну да, осуждённому только и остаётся, что отрицать свою вину! В глазах всех судей мира это отягчающее обстоятельство. Вы отлично осознаете, что делаете, когда навязываете мне всю эту ерунду и заставляете меня её повторять под предлогом, что вам нужно убедиться, правильно ли я понимаю ваши вопросы; а потом вы регистрируете на плёнку всё то, что мне надиктовали. Но отнюдь не очевидно, что…
Мои родители поженились в 1906 году. Тогда отец только-только прибыл из Триеста; в то время иммигрантов было мало, особенно тех, кто приезжал из наших краёв. Перебраться сюда было непросто: акт австралийского правительства об ограничении иммиграции практически лишал возможности переезда лиц, не относящихся по всем признакам к англосаксам. По большому счету не стало легче и после 1945 года, когда сюда приехало немало триестинцев, далматинцев, выходцев из Истрии и Фьюме. Вскоре и мне предстояло окунуться с головой во все эти трудности: на нас всех был штамп переселенцев. А за пятьдесят лет до того было ещё сложнее, однако мой отец сделал это, он начинал с вырубки и очистки сахарного тростника в Куинсленде, а потом сразу же перебрался в Тасманию и успешно открыл в Хобарте магазин принадлежностей для рыболовства.