На лавке лениво развалились три охранявших губернатора солдата. На мою просьбу поговорить с губернатором, один из них грубо меня послал куда подальше, но, поскольку я продолжал настаивать, он встал и собирался было дать мне пинка под зад, как я, не успел тот поднять руку, нанес ему удар в шею и живот, не отдавая по большому счету себе в том отчета — один миг, и человек на земле. Тем временем, уловив краем глаза блеск клинка второго вояки, я выхватил у валявшегося на полу пистолет. Угрожая этим троим и еще двум, подбежавшим по тревоге, пустить каждому по пуле в голову, присовокупив к этому внушительную, снятую со стены саблю, я загнал их в первую попавшуюся поблизости конуру и запер дверь на засов.
Суматоха снаружи даже не разбудила графа Трампе: в полудрёме он продолжал что-то бормотать, покашливал и рыгал, не понимая, что происходит. Я взял его за ворот и резко встряхнул, ощущая его зловонное дыхание и вонючий пот; граф смотрел на меня своими водянистыми глазами, а я объяснял, что он сгниёт в тюрьме. Только теперь появился Листон, как раз вовремя, чтобы швырнуть в подсобку ещё пару вернувшихся с церковной службы солдатишек и увести губернатора пленником на борт «Маргарет энд Энн», пройдя сквозь приветствующую освободителя аплодисментами небольшую толпу. На корабле раздался пушечный выстрел, а на палубе датского судна, недавно прибывшего из Копенгагена, стал развеваться белый флаг.
Позднее Фельпс, Листон да и Савиньяк — Хукер, к слову, не признает того и будет отрицать, что был на борту в тот момент, утверждая, что он якобы собирал белую, как снег, траву трикостанум на суше — дружески посовещавшись пару часов, предложат мне взять на себя временную власть. Я был датчанином, и это было удобно во избежание проблем с Англией. Они спустились на землю, чтобы мне об этом сказать: я тогда остался в единственной таверне города со своими людьми пропустить по стаканчику рома. На следующий день, 26 июня, в своей резиденции я издал свой первый указ. Мы, Его Превосходительство Йорген Йоргенсен, приняли на себя управление общественными делами и титул Протектора Исландии, который будет оставаться за нами, равно и как возможность решать вопросы войны и мира с иностранными державами до тех пор, пока не будет одобрена конституция… Вооруженными силами нам было присуждено звание главнокомандующего сухопутными и морскими войсками… Отныне и до тех пор, пока не изберут ассамблею народных представителей, все государственные документы будут подписываться нами и заверяться нашей печатью; когда же будет созван орган народной власти, мы обещаем передать власть народу и повиноваться установленной им конституции.