Экипаж помалкивал. Война дело такое, вякнешь лишнее — и закопают тебя в штрафроте, в Синявинских болотах. Командиры других лодок подозревали, что у Травкина нечисто, но за руку не схватишь… Скандал был бы велик. Но Кремль скандалов не любил. Немецких историков назвали недобитыми фашистами. Нашим историкам велели молчать. Травкин сиял звездой в президиумах и благословлял пионеров.
А журнал «Марине Рундшау» объявили вражеским и сдали в спецхран.
Однако коррективы серьезные в историю войны на Балтике были внесены. Резко сократился (как и предсказывал Матиясевич) тоннаж потопленных судов: числился в боевом донесении транспорт в пятнадцать тысяч тонн, а оказался в полторы тысячи.
Но среди имен российских подводников вышли в первую строку имена Грищенко и Матиясевича».
Что же касается Маринеско, то мнение Матиясевича здесь однозначно любопытно. О. Стрижак продолжает: «Когда мы сидели с Матиясевичем над конечными главами его рукописи, я спросил его, почему, говоря о действиях балтийских подводников в зиму 44–45-го годов, он не упоминает Маринеско.
Матиясевич рассердился, встопорщил усы и с капитанской назидательностью, будто отчитывая меня за провинность, объяснил, что Маринеско был разгильдяй, недисциплинированный командир… словом: «я такого не хочу даже вставить в книжку».
Через неделю Матиясевич помягчел и, будто в знак извинения, рассказал, что в конце 50-х бывшие командиры-подводники Балтики написали в Кремль письмо с просьбой восстановить справедливость, присвоить Маринеско (тогда еще живому) звание Героя.
Матиясевич тоже подписал ту бумагу. Никто предположить не мог, что расправа будет мгновенной и дикой. Участников «вылазки» поодиночке вытаскивали на широкие ковры, крыли грязной бранью, грозя «разоблачить», сорвать ордена… Орденов не отобрали, но всем «врубили» — по служебной и партийной линии. (Тогда-то, подумал я, капитан первого ранга Матиясевич и «ушел» с военного флота и нанялся лоцманом в Ленинградский торговый порт.) Вероятнее всего, Матиясевич не упомянул в книжке о Марине-ско из дипломатии. Матиясевич хлопотал о постановке своей лодки «Лембит» на вечную стоянку в Таллине и, видимо, не хотел вредить делу. Кто же знал, что Эстония станет заграницей и что в Красную Звезду там будут плевать».