— Ясмина, а давно ты рабыня? — спросила принцесса без предисловий.
— Почему госпожа спрашивает?
— Потому что я видела рабов с рождения. Видела их глаза. Они истинные рабы. Ты нет.
— Вы ошибаетесь.
— Разве? — перебила ее Милава, а потом развернулась и прямо в упор посмотрела на нее, — Может быть, я действительно ошиблась, и в свободе ты не заинтересована.
Одалиске понадобилось несколько секунд, чтобы понять весь смысл сказанного, и вновь Мила увидела этот взгляд. Надежда и непокорность. То, что нужно.
— Ты ведь хочешь стать свободной.
— Это невозможно. Лестар никогда не откажется.
— Лестар не очень знает здешние законы, — снова перебила Мила, — А у меня было время их изучить.
Их прервали. Появилась портниха и принцесса замолчала. И с каким же удовольствием она наблюдала, как нетерпение, желание, надежда, ожидание сливаются в тугой клубок в мыслях девушки. И это вселяло надежду и в ее душу тоже. Что все получится.
Портниха ушла и Ясмина вцепилась взглядом в принцессу. Мила снова улыбнулась, а потом заговорила:
— По закону Мории аристократы не могут жениться на рабах. Но если это случается, то рабыня автоматически становится свободной.
— Это невозможно, — воскликнула девушка и тут же прикрыла рот рукой.
— Это закон. Да, о нем забыли, да, ни одному хозяину не придет эта бредовая мысль в голову, да. Все да. Но этот закон есть. И это не просто закон, написанный людьми. Это закон Всевидящей. Если людские законы можно обойти и не исполнять, то исполнение этого священно.
— Пусть так, но мой хозяин Лестар, и уж точно на мне он не женится.
— А если скажу, что есть возможность?
— Я отвечу, что вы сошли с ума, — проговорила одалиска.
— И вот теперь мы подходим к главному вопросу. На что ты готова, чтобы получить свободу?
За день до свадьбы приехала вся семья. И отец. Лестар устроил маленький семейный обед, а ее всю колотило. Она смотрела на него, постаревшего, виноватого, такого несчастного, но в душе не было сил, чтобы простить его или хотя бы выслушать. Поэтому она еле высидела до конца этого мероприятия, наполненного грустью, неловкостью и виной, и почти бегом покинула обеденную залу. А вечером к ней пришла мама.
— Милая, нам надо поговорить.
Милава обернулась, хотела отказать, но промолчала. Мама ничего не сделала. Это не она обрекла ни в чем не повинных людей на смерть, это не она сейчас страдала от угрызений совести, если конечно, у ее папочки она есть, эта самая совесть. Поэтому Мила кивнула и приготовилась слушать.
— Отец рассказал мне о том, что сделал.
— Да неужели? — хмыкнула девушка, — И вы все еще с ним.