— Но он никогда не сможет стать ближе тебе, чем я. Как бы ты ни сопротивлялась.
А вот теперь он давит на мои слабые точки. Пора заканчивать.
— Ладно. Этот спор меня утомил. Может, отпустишь меня уже?
— Иногда я чувствую себя дойной коровой, — проговорил он и протянул руку, создавая теплый сгусток энергии на ладони.
Я прикоснулась к нему и впитала. Единственная чудесная вещь во всей этой ужасной связи. Приятно, когда по телу разливается тепло, согревая каждую частичку тебя так, что хочется блаженно потянуться и расплыться в улыбке.
Что я собственно и сделала. А чего стесняться? Он и правда для меня дойная корова, помогающая избавляться от невыносимых приступов мигрени.
— Ладно. Я пошла.
— И даже спасибо не скажет, — грустно ответил Халф.
Я остановилась. Медленно развернулась и посмотрела прямо в так пугающие меня раньше льдисто-синие глаза. Сейчас они вызывали лишь боль.
— Ненавижу тебя, — простонала я, — Как же сильно я тебя ненавижу.
От удивления моим поведением его зрачки расширились. Он смотрел, как я смахнула какие-то бумаги с его стола, как уселась на самый край, и не мог понять, что со мной такое. Да я сама сейчас не понимала, что со мной такое. Но уйти не могла. Не могла и все.
— Ненавижу, ненавижу, НЕНАВИЖУ, — прокричала я настолько громко, насколько хватило сил, а потом заплакала. Просто почувствовала на щеках слезы.
— Прости.
— Если бы только не убил их…
* * *
Милава, к своему удивлению, ждала встречи с мужем. За эти полтора года они виделись раз пять, не больше. И всегда на официальных приемах. Он вел себя подчеркнуто вежливо и даже учтиво на людях, а наедине они не оставались. А ей отчего-то не хватало их перепалок, этих изматывающих споров, опасности, исходящей от него. И того ощущения, словно по краю ходишь. Ей нравилось это чувство. Оно лучше, чем та тупая боль, что преследовала ее постоянно. Или холод внутри, замораживающий душу.
Он был безупречен в своих манерах, взгляде превосходства, в жестах. Почему она не замечала этого раньше? И почему замечает сейчас? Может, ему все же удалось приворожить ее? Иначе как объяснить, что она следит за ним и отмечает каждый вздох, взгляд, брошенный в ее сторону, поворот головы? И ей хочется увидеть то, что она видела тогда, в комнате и почувствовать хоть что-то.
Наконец он подошел к ней, сжал протянутую руку, поцеловал ладонь. Странный, интимный жест, но он вызвал в ней сейчас толпу мурашек, что напугало и заставило вырвать руку. Он непонимающе изогнул бровь, а потом усмехнулся и снова этот взгляд, словно он знает о ней больше, чем она сама о себе знает.