Лестар поднялся и подошел к жене, чтобы прикоснуться губами к руке, затянутой в перчатку и проводить к ее месту, рядом с ним. Она шла спокойно, слегка улыбаясь знакомым, и позволила им во всей красе рассмотреть себя.
Она не говорила, скорее слушала, о чем говорила местная знать, и почти не ела. Лестар заметил. Хотел что-то спросить, но не рискнул. Было в ней что-то зыбкое. Он даже не мог на нее спокойно смотреть. Да, знал, что это не она, а сердце не желало понимать, что это всего лишь иллюзия. И тело не желало, и мысли, и душа. Почему? Неужели иллюзия может заменить реального человека?
— Как вы себя чувствуете? — обратился один из советников к принцессе.
— Прекрасно, — ответила она, хотя бледность щек, синева губ и немного замученный взгляд говорил об обратном. Впрочем, это заметили только самые близкие.
Ужин прошел в каком-то тревожном оживлении. Ей не нравилось это. И в висках стучало. Она не могла дождаться момента, когда же все это закончится. И как только стало прилично встать и уйти, она поспешила к выходу. Лестар не удерживал. Хмурился только. Но не мог ее ни в чем винить. Она играла безупречно. Даже он поверил в придуманную самим собой ложь. И впервые пожалел об этом.
Королева Элиани и Сима также поспешили к выходу, чтобы застать любимую дочь и сестру одну.
Но то, что они увидели в ее покоях, действительно убедило их в том, что Лестар не шутил, говоря, что она больна. Вот только дело было вовсе не в заклинании.
Ее рвало. А темнокожая служанка подбирала волосы, помогая принцессе, и гладила ее по плечу.
— Милая, — проговорила шокированная королева.
— Все в порядке.
— Какое там, ты же сейчас весь свой ужин выплюнула, — заметила Сима и поджала губы.
— А ты так и осталась маленькой занозой, — беззлобно ответила Милава, — Мама, вы совсем не прививаете ей хороших манер? Чему ты только учишься?
— А я не хочу учиться. Пусть я буду дикаркой, как зовет меня иногда отец, но не предам себя ради…
— Вы пришли обвинять меня или поддержать?
— Конечно, поддержать, — откликнулась королева, а потом потянулась и прижала дочь к себе, как в детстве, как можно крепче, чтобы представить на миг, как забирает себе ее боль и печаль, защищает от всего в своих объятиях, дарит хоть песчинку того далекого безмятежного детства. А потом королева дернулась и посмотрела в глаза дочери. Чтобы через минуту ее глаза расширились от понимания и непонимания одновременно. Как же так? Неужели этот подонок заставил?.. Причинил боль, вред? Или она сама пошла на это? Почему?
Все эти вопросы отражались в глазах матери, но Мила лишь слабо улыбнулась и отрицательно помотала головой.