Он хотел поднять эту тему с того момента, когда она обмолвилась об этом во время их прогулки. Но ему нужно было видеть ее лицо.
– Я сама была ужасно несчастна в жизни, – произнесла она тихим голосом. – А вы, старший инспектор?
Он, никак не ожидавший такого ответа и вопроса, кивнул.
– Я так и думала. Я думаю, что люди, имевшие такой опыт и выжившие, чувствуют ответственность перед другими. Если нас спасли, то мы не можем позволить, чтобы на наших глазах утонул кто-то другой.
В зале было очень тихо, и Гамаш понял, что задерживает дыхание.
– Я понимаю, мадам, и согласен с вами, – сказал он наконец. И тихо спросил: – Не хотите рассказать мне о вашей печали?
Она встретилась с ним взглядом, потом полезла в карман своего кардигана, вытащила свернутую в шарик салфетку белого «клинекса» и что-то еще. Она положила на стол черно-белую фотографию с трещинами и в шерстяных ниточках. Умелым пальцем она погладила фотографию, снимая ниточки.
– Это мой муж Гас и мой сын Дэвид.
Высокий мужчина стоял, положив руку на плечо долговязому молодому человеку, почти мальчику, с длинными косматыми волосами и в пальто с широкими лацканами. Парню, судя по всему, не было и двадцати. Галстук на нем был такой же широкий, как и лацканы и машина за его спиной.
– Эта фотография сделана перед Рождеством тысяча девятьсот семьдесят шестого года. Дэвид был скрипачом. Вообще-то он играл всего одну вещь. – Она рассмеялась. – Нет, это было поразительно. Он слышал эту вещь ребенком, совсем еще маленьким. У нас с Гасом была эта пластинка, и Дэвид, услышав ее, бросил заниматься тем, чем занимался, и подошел к проигрывателю. Он хотел слушать ее снова и снова. А когда научился говорить, попросил купить ему скрипку. Мы, конечно, решили, что он шутит. Но он не шутил. В один прекрасный день я услышала, как он пытается наигрывать эту музыку в подвале. Играл он неуверенно, фальшивя, но вещь была определенно узнаваема.
Гамаш почувствовал, как кровь отхлынула от его рук и ног и собралась в сердце, мягко сдавив его.
– Дэвид сам выучился играть эту вещь. Ему было шесть. От учителя музыки пришлось отказаться, потому что Дэвид отказывался учить что-то другое. Только эту вещь. Упрямый ребенок. По отцовской линии пошел.
Она улыбнулась.
– И что это была за вещь?
– Концерт для скрипки с оркестром Чайковского ре мажор.
Гамаш не мог вспомнить эту музыку.
– Дэвид был нормальным подростком. Был вратарем в школьной хоккейной команде, пока учился в школе, и встречался с девочкой из семьи Шатран. Хотел поступить в Монреальский университет, чтобы изучать лесное хозяйство. Он был милый мальчик, но ничем от других не отличался. Кроме этого.